Как ни удивительно, но лишение свободы в виде заключения
в тюрьму долгое время было одним из самых малораспространенных мер
наказания на Руси.
Княжеские и все прочие суды совершались скоро, без ненужной
волокиты, поэтому не было нужды долго держать преступника за решеткой.
Его просто связывали, сажали на сутки-другие в какойнибудь погреб,
подклеть или баню и приставляли стражника, чтоб не сбежал, только и всего.
Строить для этого специальные тюрьмы не было никакой необходимости.
Действовали законы простые и понятные, которые в сущности сводились к несложной
формуле: "око за око, зуб за зуб". Более того, пострадавший
мог без всякого суда разобраться с обидчиком на месте преступления,
не обращаясь к властям. К примеру, одна из статей Русской Правды (начало
XI века) звучала так: "Кого застанут ночью у клети или на каком воровстве,
могут убить как собаку". А многие преступления вообще не
подлежали наказанию, даже убийство, если оно совершено было
при смягчающих вину обстоятельствах - в состоянии опьянения. Некий
Гаркуша, в пьяном виде повздорив с приятелем, ударил обидчика медным
ковшом по голове и зашиб его до смерти, но был совершенно оправдан
на другой же день после этого, поскольку дело это было, как написано,
- "на пиру явлено". Любопытно, что пьянство
стало признаваться отягчающим вину обстоятельством только в начале XVIII
века. Тяжелой обидой на Руси считалось нанесение увечий,
отсечение руки или ноги. Сделавший это, если вина его была доказана, подвергался
точно такой же участи - ему тоже, вместо того чтобы давать
срок и сажать в тюрьму, без всякой жалости отрубали руку
или ногу. Строго наказывалось оскорбление действием,
которое называлось тогда "преступлением против чести", сейчас
бы мы назвали это злостным хулиганством - "удар мечом
в ножнах, или рогом, или жердью, или вырывание усов и
бороды". Преступника тоже никуда не сажали, просто по приговору
суда пострадавший отвечал ему тем же - рвал бороду или же ударял
"рогом или жердью". Если же в результате судебного разбирательства
ни одна из сторон немогла доказать своей правоты, тогда назначалось "поле". Поединок
и его результат считался видом судебного доказательства. Кто
победит, тот и прав. Оцепляли цепями небольшую площадку, вроде
ринга, и противники сходились в честном бою. Обычно дрались в присутствии
друзей и болельщиков с той и с другой стороны, которые криками подбадривали
соперников. Зрелище было увлекательным, поскольку "дерутся в потасовку,
кулаками, батогами и дубинами..." Те, кто сам был
не способен драться (женщины, больные, старики и т.п.),
имели право нанять бойца. Но тут строго следили за тем, чтобы это был не
профессиональный боец, чтобы дрался он без хитростей и без
приемов.
Бывали случаи, когда женщина не могла или не желала найти
бойца, который мог бы постоять за нее, и тогда она сама
выходила на поединок. Так, вдова одного княжеского дружинника
Феодосья победила в поединке на мечах какого-то поляка Гонтковского.
Но для таких случаев, когда на поединок выходила женщина против мужчины,
существовали особые правила - мужчина должен был сражаться
с ней, стоя по пояс в специально вырытой яме.
Главная суть наказаний сводилась к тому, что, вопервых,
возмездие за преступление наступало скоро и неотвратимо, а во-вторых,
само наказание производилось, как правило, публично, при большом
стечении народа, для устрашения и назидания собравшихся, дабы
другим было неповадно. Видов наказания было великое множество
- повешение, сажание на кол, отрубание головы, битье батогами
и кнутами, вырывание ноздрей, утопление, сожжение, закапывание
в яму и т.д., всего не перечислить, но очень долгое время суды на
Руси не выносили такого самого распространенного ныне
приговора, как - лишение свободы. Потому и не было никаких
специальных тюрем и никто не думал их строить вплоть до середины XVII века.
Смертная казнь применялась довольно широко, и виды ее были очень
разнообразны.
Повешение
. Этот вид смертной казни существовал с незапамятных
времен и среди всех народов. Всегда считался одним из самых позорных
и унизительных. Вешали за измену и предательство (возможно, это связано
с именем предателя Иуды, который, как известно, выбрал для себя
именно этот вид смерти, удавившись в петле).
Сожжение.
Применение этой казни тоже уходит корнями
в глубь веков. Сжигали за преступления против веры, а также
за умышленный поджог. Огню с древних времен приписывалась сила очищающая,
недаром сам Господь поразил огнем погрязших в мерзости Содом и Гоморру.
Утопление.
Этот вид казни применялся обычно в тех случаях,
когда наказанию подлежали большие массы народа, бунтовщиков и мятежников,
до нескольких тысяч человек. Тоже напрашивается аналогия с великим
потопом, истребившим в свое время почти все человечество.
Отсечение головы.
Это был самый распространенный и обычный
вид наказания. Применялся в тех случаях, когда
преступник заслуживал легкой смерти и его следовало казнить
быстро и особенно не мучая.
Расстрел.
Впервые официально этот вид смертной казни
введен Петром Первым, и применялся он исключительно к военным
преступникам. Расстрел производился в торжественной обстановке с
чтением приговора перед всем полком, который специально для
этого выстраивался.
Все перечисленные выше виды смертной казни считались казнями
легкими, не мучительными. Кроме них известны страшные, показательные казни,
которые способны были вызвать у присутствовавшей при этом толпы
настоящий ужас.
Колесование.
Человека клали на землю лицом кверху и, растянув
руки и ноги, привязывали в таком положении. Тяжелым колесом с железным
обручем палач бил и раздроблял ему кости на руках и ногах. Затем
осужденного с переломанными костями клали на это же колесо и в таком
виде оставляли на
медленное и крайне мучительное умирание. К слову, Пугачев тоже был
приговорен к колесованию, но ему сперва отрубили голову, а потом уже
переломали кости. Таким образом ему еще, можно сказать, повезло. Бывали
случаи, когда колесованные лежали и мучились по нескольку дней.
Сажание на кол.
Смерть крайне мучительная и жуткая, когда
заостренный кол, вставленный в задний проход, постепенно проходя внутренности,
вылезал из спины или из груди. Казнь эта пришла к нам из Литвы. Иногда
к колу прибивалась короткая перекладина, что замедляло проникновение
кола, оттягивало смерть на два-три дня. После перенесенных страданий у
многих покойников глаза вылезали из орбит.
Четвертование.
Преступнику рубили по очереди руки и ноги,
а затем отсекали голову. Иногда руки и ноги отрывали щипцами. Казнь назначалась
за государственные преступления. Таким образом казнен был в Москве
Стенька Разин.
Залитие горла.
Экзотический способ умерщвления. Применялся
почти исключительно к фальшивомонетчикам, которым в горло заливали
расплавленный металл, из которого они чеканили фальшивые деньги.
Закапывание в землю.
Особый вид смертной казни, который
применялся к женам, убившим собственного мужа. Преступницу закапывали
живьем в землю по плечи и приставляли стражу для того, чтобы никто
не мог кормить ее и поить, а так же чтобы собаки не отъели голову.
Мучения обычно длились два-три дня. Были, впрочем, случаи,
когда закопанные жили еще 20 и даже 31 день. Точно так же карались
и соучастницы преступления. В 1682 году в Москве "окопаны были в землю
трое сутки" две Женщины за убийство мужа одной из них.
К слову сказать, за убийство мужем жены подобной статьи
не было. Описан случай, когда "кадашенец Ивашка Долгой за убийство жены
наказан кнутом и отдан на поруки".
Повешение за ребро. Применялась эта казнь очень редко.
Человеку продевался крюк под ребра, и в таком виде его подвешивали.
Очень любил забавляться этим Стенька Разин.
Человека, убившего своих родителей, разрывали клещами.
ТЕЛЕСНЫЕ НАКАЗАНИЯ
Телесные наказания были двух видов - болезненные и уродующие
(отсечение рук, ног, отрезание языка, вырывание ноздрей, клеймение и т.п.).
Как уже было отмечено, почти все наказания в прежние
времена совершались публично с воспитательной целью, чтобы, глядя
на муки преступников, другим было неповадно совершать преступления. Это
касалось не только смертной казни, но и более легких наказаний, некоторые
из которых стоит перечислить.
Правеж. Способ взыскания долгов, заимствованный когда-то
у татар. Неисправного должника помещали в тюрьму, а затем каждый день
выводили на людное место, обычно на торговую площадь, раскладывали
на земле или на деревянном "козле" и принародно секли по ногам
батогами - длинными тон-
кими палками. Чем больше долг, тем длиннее был срок наказания.
Кнут. Тяжелый кожаный ремень, длиной от метра до двух, плетенный
из лошадиной или лосиной кожи и засушенный. Таким кнутом можно было с
первого удара содрать мясо до костей. Наказание длилось порою до трех дней,
но обычно наносилось тридцать - сорок ударов, и этого было
достаточно, чтобы засечь человека до смерти. Иногда в приговорах так и
указывалось: "забить до смерти". Битье кнутом совершалось медленно, с паузами
и остановками, так что наказание в двадцать ударов длилось не менее часа.
К болезненным наказаниям относились также заковывание
в железо, хождение босиком по острым деревянным кольям, сажание
на долгий срок на очень неудобную деревянную лошадь.
ПАЛАЧИ
С палачами у властей всегда были проблемы, потому
что найти добровольца на эту должность было очень трудно.
В народе палачи пользовались полнейшим презрением
и отвращением.
Осужденные преступники, выбравшие эту профессию в расчете на
облегчение своей участи, освобождались от телесного наказания.
Свое искусство они доводили до совершенства частыми упражнениями. Они могли
по желанию разрезать кнутом как острой бритвой подброшенный
лист бумаги или же так подхватить кнут, пущенный со всего размаха, что
подставленный лист бумаги оставался невредимым. Среди палачей
встречались редкие мастера своего дела, которые умели так протянуть кнут
по спине, что с каждым ударом он вырывал куски мяса. Обыкновенно
в палачи назначались сами преступники, которые после двенадцати лет такой
службы отпускались из тюрьмы на волю. В Уложении ведено в палачи
на Москве набирать (13 вольных людей и платить им жалованье из
казны. Вообще предписывалось, "чтобы во всяком городе без палачей
не были". Но охотников на такую должность из вольных людей было очень
немного. Воеводы то и дело жаловались, что "в палачи охочих людей не находится, а выбранные принуждением
убегают". Заплечные мастера имели большие заработки
и получали крупные заказы. Были случаи, что и "воду секли кнутом,
если дерзала она от ветров затевать возмущение".
Провинившиеся иногда тайно платили палачу до
десяти тысяч рублей, чтобы не изувечил или сделал наказание
менее мучительным. Становился в заплечные мастера какой-нибудь
забулдыга, бесшабашная голова, у которого был один выход - "встать в палачи
за свои вины". Палачам деньги доставались легко. Стоило ему пройтись по базару, всякий старался
сунуть ему грош или пятак, как бы в виде задатка. Но когда палач
уходил на покой и селился гденибудь, соседи гнушались разделить с
ним кусок хлеба, посадить за стол. Прикосновение рук палача считалось осквернением.
Взгляд, брошенный случайно на палача, считался нечистым и требовал особого
очищения и молитвы Ивану Воину. Мальчишки не упускали случая, чтобы на
улицах не потравить палача. Ни купить, ни продать ничего бывшие палачи
не
могли, так что жизнь их была хуже каторжной.
1. Преступления против религии
Сюда относились идолопоклонство и чародейство, которые
до Петра I карались смертью через сожжение, если доказывалось, что подсудимый общался
с дьяволом. При отсутствии таких доказательств применялось тюремное
заключение и телесное наказание.
За богохульство отрезался язык.
Появление в церкви в пьяном виде наказывалось штрафом
или тюрьмой.
За разрытие могилы - смертная казнь.
Наказывалась также штрафом неявка на молитву, несоблюдение
поста, уклонение от исповеди.
Наказаниям подвергались хозяева, которые открывали кабаки
до окончания церковной службы.
2. Государственные преступления
Вооруженное восстание против властей наказывалось четвертованием.
То же самое за подготовку убийства царя.
За устное оскорбление царя отрубалась голова. Бунтовщики
и возмутители государственного порядка приговаривались к повешению.
3. Должностные преступления
За взятку - смертная казнь, телесные наказания, конфискация
имущества.
Чиновникам запрещалось носить слишком дорогие вещи - серебро,
золото, меха. За это налагались крупные штрафы.
Если служилый человек не поймал преступника, которого
можно было поймать, то в таком случае он наказывался так же, как должен был быть
наказан не пойманный им преступник.
4. Преступления против суда
Лжеприсяга и лжесвидетельство наказывались отсечением
двух пальцев и ссылкой на каторгу. Те, кого хоть раз в этом уличили,
не допускались больше ни к должностям, ни в свидетели.
5. Преступления против благочиния
Укрывательство преступников каралось смертью.
Содержание притонов,распевание непристойных песен, матерщина тоже являлись
преступлениями.
Запрещались азартные игры, при этом все деньги конфисковывались, а
игроки вдобавок штрафовались.
Запрещалось нищенство. Нищие отсылались в монастыри, а
подающие милостыню подвергались штрафу.
Строго наказывался обман покупателей, обвес, подделка
гирь.
6. Преступления против личности
За умышленное убийство - отсечение головы, за неосторожное
убийство - тюремное заключение, шпицрутены (толстые прутья, которыми били
преступника, прогоняя его сквозь строй), штрафы. Случайное убийство
прощалось, но врач, который по неосторожности
умертвил больного, подвергался смертной казни.
За заказное убийство - к примеру, отравление отца,
матери, ребенка
или офицера - полагалась одна из самых страшных казней - колесование.
За нанесение увечья отсекали руку преступнику.
Также отсечение руки присуждалось за удар палкой или тростью.
За легкие телесные повреждения, удар ножом виновника ставили
под виселицу, прибивали ему руки к плахе тем ножом, которым он совершил
преступление, и так держали в течение часа, после чего освобождали
и били шпицрутенами.
За явную клевету сажали в тюрьму на полгода. Если
клевета была неустной, а в письменном виде,
то ее автор подвергался наказанию,
предусмотренному за преступление, в котором он обвинял свою жертву.
Оскорбление женщины наказывалось в два раза строже,
чем оскорбление мужчины.
7. Имущественные преступления
Грабеж, поджог, кража, порча имущества. Если человек крал
по крайней нужде и необходимости, он освобождался от наказания.
То же самое по
отношению к сумасшедшим и малолеткам.
Если цена украденного не превышала двадцати рублей,
вора наказывали шпицрутенами, прогоняя шесть раз сквозь строй.
За повторную кражу наказание удваивалось, за третью -
отрезали нос, уши и отправляли на каторгу.
Если ценность краденого превышала двадцать рублей,
то казнили уже после первой же кражи.
Смертная казнь через повешение применялась за кражу в
четвертый раз, за кражу госимущества, за кражу во время стихийного бедствия, наводнения
или пожара.
За похищение людей рубили голову.
8. Преступления против нравственности
За изнасилование, мужеложство - смертная казнь или ссылка
на галеры.
За открытие или посещение публичных домов - плеть и штраф.
Из книги Кучинского А.В. "Тюремная энциклопедия"
Женщина, по мнению крестьянского сообщества, требовала строгого обращения, чтобы присущие ей пороки не взяли над ней верх. Также в деревенской среде считались невысокими интеллектуальные способности прекрасной половины человечества - «у бабы волос долог, да ум короток». Все это формировало систему, где женщина должна беспрекословно подчиняться главе семьи (свекру и мужу). И она, как правило, подчинялась, но не из уважения, а из страха стать жертвой физического насилия.
За любую провинность - невкусно приготовленный обед, нерационально потраченные деньги - женщина могла получить «нравоучение». В селе не говорили «бить», говорили «учить», рукоприкладство вовсе не было чем-то неприемлемым, напротив, считалось обязанностью любого уважающего себя мужика («жену не бить - толку не быть»).
За какие провинности крестьянские женщины могли быть битыми
Не приветствовалось поведение, которое подрывало мужской авторитет в глазах общественности. Возражения, критика действий мужа, - достаточное основание для побоев. Также порицалась лень, медленный темп выполнения хозяйственных работ, ненадлежащее хранение и использование сырья. Супружеская измена (или только подозрение таковой) могла стать причиной серьезных телесных повреждений. В такой ситуации к процессу «обучения» женщины могли подключиться и другие члены семьи - свекровь и свекр в частности.
Такая жестокость объясняется риском зачать и родить ребенка от чужака. В крестьянской среде рождение нового члена семьи означало, что работать придется больше, а также делить ресурсы на большее количество людей. Перспектива кормить незаконнорожденного крайне нежелательна для главы крестьянской семьи. Не всегда физические истязания по отношению к изменнице были инициативой мужа. Нередко решение о наказании принималось на сходе, а супруг был лишь исполнителем.
Для преступлений против супружеской верности было актуально «вождение» или «посрамление» с элементами физического насилия. В селе Ярославской губернии обманутый муж запряг жену в телегу вместе с лошадью и стал наносить удары кнутом поочередно - то животному, то женщине. Таким образом крестьянин преодолел расстояние в 8 верст. Женщина скончалась.
Мужчина, который отказывался от наказания неверной жены, как пишет кандидат исторических наук З. Мухина, подвергался осуждению и насмешкам. Такое поведение воспринималось как подрыв основ, неспособность быть главой семьи. Физическое насилие применялось в отношении и тех, кто отказывал в сексуальной близости мужу. Специалист по гражданскому праву Е. Соловьев писал, что побои могли последовать из-за отказа быть сожительницей свекра (это явление называется снохачество). Или же наказанием для строптивой родственницы служила более тяжелая работа и постоянные придирки.
Как пишет тамбовский историк В. Безгин, рождение ребенка женского пола тоже могло вызвать негодование родни, это связано с тем, что земельные ресурсы в сельском сообществе распределялись лишь в расчете на мужское население. Рождение девочки не сулило семье расширение надела. Случалось, что побои заканчивались смертью, существуют многочисленные свидетельства, подтверждающие летальный исход. Но такие уголовные дела вести было сложно, так как свидетели происшествия, как правило, давали ложные показания, защищая мужа-деспота от наказания.
Обращение в суд ухудшало положение вещей
Женщины, которые искали защиты у властей, рисковали. Такая позиция воспринималась сообществом как бунт против семейных традиций. В. Безгин пишет о следующих примерах. После рассмотрения дела в волостном суде Тамбовской губернии о побоях от мужа крестьянку-заявительницу ждало осрамление (публичное вождение по селу в знак осуждения), организованное супругом и свекром. Приговором суда был арест виновного на 7 дней. В Сараевском волостном суде, где разбиралось дело о принуждении свекром крестьянки к интимной близости, было принято наказать истицу за клевету. В качестве меры наказания назначен арест на 4 дня.
Жертва становится убийцей
Самый простой способ прекратить издевательства - вернуться в дом родителей - осуждался в крестьянском сообществе, так как противоречил православной морали. Не только женщина обретала плохую репутацию, но и те, кто ее приютил, получали звание потворщиков «бабьего своеволия». Жены, которые не могли выносить побоев, решались на убийство. Чтобы не встретить сопротивление физически более сильного человека, преступление совершалось, когда обидчик спал. Орудием убийства служили тяжелые предметы (топор, камень), которыми наносились удары по голове.
Способ, не вызывающий особой неприязни односельчан, - это отравление (как правило, мышьяком). Им пользовались более трети угнетаемых женщин, решившихся на убийство обидчика. Действующее законодательство никак не выделяло этот метод среди прочих, квалифицируя как преднамеренное убийство. Но в крестьянском сообществе демонстрировали некоторое снисхождение к отравительницам. Это объяснялось тем, что преступница действовала не открыто, не проявляла дерзости, не вела себя отчаянно.
11 августа по старому стилю (24 по новому) 1904 года в Российской Империи отменили телесные наказания для крестьян и малолетних ремесленников. Это была последняя социальная группа, для которой еще применялись различные виды физического воздействия. Чуть ранее, в июне того же года, телесные наказания отменили на флоте и в армии.
Телесные наказания появились на Руси в глубокой древности вместе с возвышением власти киевских князей. Правда, многие доказывают, что широкие карательные меры уголовного права заимствованы от татар и что до монгольского нашествия телесных наказаний на Руси не было. Например, Карамзин утверждает, что законодательный сборник ХII – ХIII вв. – «Русская Правда» знает только кровную месть и денежную систему выкупа. Единственным наказанием, налагаемым князем вместо штрафа, было « поток или разграбление», что означает изгнание, отдачу в рабство, выдачу народу. «Русская Правда» прямо запрещает телесные наказания: «если кто кого ударит без княжего слова, за ту муку 80 гривен.» Слова «поток или разграбление» означали не только изгнание и др., так назывались и телесные наказания, т. к. в некоторых списках «Русской Правды» « на поток» заменено словами «на бой».
Телесные наказания распределялись на три категории:
1.Членовредительные (изувечивающие) – лишение человека какой-либо части
тела или ее повреждение (ослепление, вырезание языка, отсечение руки,
ноги или пальцев, отрезание ушей, носа или губ, кастрация).
2. Болезненные - причинение физического страдания путем нанесения побоев
различными орудиями (кнут, плети, батоги (палки), шпицрутены, розги,
кошки, линьки).
3. Осрамительные (позорящие) - наибольшее значение имеет опозорение
наказываемого (например, выставление у позорного столба, клеймение,
наложение оков, бритье головы).
Первая группа привнесена в Россию из Византии вместе с распространением христианства, вторая впервые законодательно установлена в Судебнике 1497 года, третья упоминается в тексте Двинской уставной грамоты 1397 года.
Клеймение введено указом царя Михаила Федоровича: в 1637 году на щеке у преступников стали клеймить слово «вор», позже замененное на одну большую букву «В». Использовались и другие варианты: бунтовщиков 1662 года (знаменитый «Медный бунт») клеймили литерой «Б».
Отсечение рук и пальцев.
По Уложению 1649 года руки лишались те, кто: в присутствии государя
замахивался на кого-нибудь оружием, ранил другого на государевом дворе,
при насильственном въезде на чужой двор или судью в приказе. Эта кара
назначалась вору за кражу лошади на службе либо укравшему в третий раз
на государевом дворе. Кроме того, подьячему за подлог (неправильное
составление судного списка) и площадному подьячему за написание заочно
земной кабалы. Один палец отсекали за легкую рану, два пальца левой руки
- за татьбу (воровство) в первый раз. Левую руку по запястье - за
две кражи, за нанесение тяжелой раны, за покушение на своего господина и
за третью кражу рыбы из садка или пруда. Левую руку и правую ногу
отрубали за один разбой, за церковную кражу, за убийство в драке в
пьяном виде с ограблением убитого и за второй грабеж.В 1653 году смертная казнь для воров и разбойников заменили
членовредительным наказанием. Руки, ноги, пальцы отрубали также за
корчемство (содержание питейных заведений), фальшивомонетничество
(выделку воровских медных денег).
Наказание кнутом требовало большого искусства. Палач отходил на несколько шагов от преступника, взмахивал кнутом обеими руками над головой и с громким криком быстро приближался, опуская кнут на спину. К телу прикасался только хвост кнута. Линия одного удара не могла пересекать линию другого. Ударив, палач смахивал с ремня кровь и кожу; кнут размягчался, и после десяти ударов его сменяли.Наказание совершалось медленно, «ударов 30 или 40» в час. Многие умирали под кнутом. Исход зависел не столько от количества ударов, сколько от их силы. Иногда наказываемые выдерживали и 300 удары, а иногда первый же удар ломал позвоночник.
Более легким наказанием считалось битье батогами, т.е. палками или
толстыми прутьями с обрезанными концами. Ими выколачивали
подати и недоимки; господа били ими слуг, а служилые люди - подчиненных.
По суду их назначали за воровство, дурные слова про царя, за ложное
слово и дело. «Был бит батогами крестьянин Иван Григорьев за то, что
пьяный назвал своего сына государевым семенем.При наказании виновного клали на землю лицом вниз; один палач садился
ему на ноги, другой на голову, обхватив коленями его шею. Каждый брал по
два прута толщиной в мизинец и били виновного по спине и ниже до тех
пор, пока распорядитель наказания не прекращал его или пока не ломались
батоги. Побои по животу, бедрам и икрам считались беззаконием. Во время производства экзекуции преступник должен был кричать
«виноват», а по окончании кланяться палачам в ноги. Если он этого не
делал, то его били до тех пор, пока он не закричит «виноват».
Закапывание в землю «живьем» завершает варварский цикл пенитенциарной системы рассматриваемой нами эпохи, точнее - цикл регламентированных телесных наказаний. В русском уголовном праве использовалось также колесование, подвешивание за ребро, заливание горла металлом (для фальшивомонетчиков). Но это скорее история смертной казни. Закапывание в землю так, чтобы торчала только голова, применялось к женщинам, отравительницам своих мужей. К казнимым приставляли надсмотрщика, который не позволял давать им ни есть, ни пить. Иногда несчастных откапывали еще живыми и отдавали в монастырь на вечное заточение.
Эпоха Петра Первого.
При Петре Великом применение кнута («торговая казнь») назначалась или самостоятельно, или как составная часть процедуры политической смерти, в последнем случае вместе с клеймением. В начале царствования Петра клеймили наложением орла на щеку («заорлить в щеку»), а позднее в двух видах: для тяжких преступников - вырезанием ноздрей,для менее важных - клеймением буквой «В». Торговая казнь признана по Уставам воинскому и морскому и по Генеральному регламенту лишала наказанного чести и даже права служить солдатом. Для солдат и матросов в эпоху Петра I введены новые виды телесных наказаний - шпицрутены и кошки соответственно.
Шпицрутены.
Немецкие шпицрутены - гибкие прутья длиной около сажени и несколько меньше вершка в диаметре (2,1 м в длину и менее 4,5 сантиметров в диаметре). Процедура наказания была крайне жестокой. Обнаженного до пояса осужденного проводили сквозь два длинных ряда солдат, у каждого в руке был шпицрутен. Чтобы осужденный не мог уклониться, его руки привязывали к ружью, повернутому к нему штыком. Наказание полагались за воинские преступления, за чернокнижничество, чародейство и идолопоклонство, за поношение Божьей Матери и святых, за прелюбодеяние и пр.
Кошки и линьки.
Кошки - четырехвостные плети с узелками на концах, введены в Морском уставе (1720) для наказания матросов. При Анне Иоанновне кошками стали сечь и проституток (ранее их наказывали батогами и кнутом), а также укрывателей беглых крестьян и преступников. Линьки представляли собой куски каната с узлами, ими били только матросов за дисциплинарные провинности.
Эпоха Екатерины Второй.
Екатерина Великая в своем Наказе объявила телесные наказания допустимыми, за исключением тех, «которыми тело человеческое изуродовать можно» - калеки были обузой для государства. Следуя за западными мыслителями, Екатерина II отрицала взгляд на наказание как на возмездие и развивала мысль, что главная цель наказания состоит в ограждении людей от преступлений и в уменьшении общественного вреда последних. Наказания, направленные против жизни, здоровья и имущества правонарушителей, постепенно уступали место наказаниям, ограничивавшим их свободу, - тюремному заключению, ссылке и каторге. Новые тенденции получили свое дальнейшее развитие в XIX веке.
В 1785 году от телесных наказаний были освобождены дворяне, именитые граждане, купцы первой и второй гильдий, в 1801 году - священники, затем - лица других сословий при наличии образования. Однако к учащимся начальной и средней школ, среди которых преобладали представители привилегированных сословий, розги широко применялись вплоть до 1860-х гг.
В начале XIX века вышел из употребления кнут, ограничивалось число ударов. Уложение о наказаниях 1845 года установило высший предел наказания плетьми и розгами в 100 ударов. Смягчалась кара для больных и старых, исполнение приговора не производилось при сильном морозе и ветре, 1851 года при наказании присутствовал врач. В 1863 году, после упразднения крепостного права и судебных реформ Александра II, телесные наказания были в основном отменены. Женщины вообще от них освобождались, а для мужчин они сохранились в пяти оговоренных в законе случаях:
1) допускалось наказание крестьян по приговору волостных судов до 20 ударов розгами. Освобождались лица с образовательным цензом в объеме среднего образования, лица, занимавшие общественные должности, служившие в армии, страдавшие определенными болезнями и достигшие 60 лет;
2) разрешалось наказание арестантов розгами до 100 ударов с санкции
губернатора за нарушение общественного порядка;
3) ссыльнокаторжные и ссыльнопоселенцы за проступки могли наказываться розгами - соответственно до 100 и 30 ударов;
4) плети (до 100 ударов) могли назначаться ссыльнокаторжным при совершении нового преступления;
5) допускалось наказание корабельных служащих хлыстом до 5 ударов и учеников ремесленников до 5-10 ударов розгами.
Официальная советская педагогика с 1917 года считала телесные наказания детей недопустимыми. Они были запрещены во всех типах учебных заведений, но в семье оставались нередким явлением.
У наших предков не было проблемы с тем, как угомонить непослушных детей. За каждый проступок полагалось то или иное наказание. Даже за вполне безобидное по сегодняшним меркам поведение стоило ожидать хорошей взбучки.
На горох
Не найти было в старину ребенка, который не постоял бы на горохе. Это наказание было одним из самых распространенных, а получить его можно было, например, за проявление злобы по отношению к родне, невыполнение обязанностей по дому, непослушание.
Несмотря на кажущуюся незатейливость карательной меры, она была очень болезненной и символичной. Многочасовое стояние должно было подтвердить готовность к смирению, а боль от впивающихся в колени твердых зернышек заставляла прочувствовать неправильность собственного поступка особенно глубоко.
Розги
К розгам дети были привыкшие, ведь порку можно было получить не только за проступок, но и для профилактики. Считалось, что это наказание «ум вострит» и оборачивается для ребенка исключительной пользой. И даже если в течение недели он был шелковым и не совершил ни одной промашки, в субботу приходилось спускать портки. Именно этот день был рекомендован для регулярной порки в «Домострое». В нем черным по белому написано: «страхом спасать (детей), наказывая и поучая, и когда и побить… сокрушая ребра, бить железом».
И не дай бог ребенку пожаловаться на суровость родителя или учителей. В Уложении XVII века имелись на этот счет четкие указания – взрослым рекомендовалось за это «бить детей нещадно». На отцов, которые не поднимали на детей руку, соседи смотрели косо. Совсем человек воспитанием отпрыска не занимается!
Розги даже удостоились чести попасть на обложку первого Букваря, отпечатанного в 1637 году Василием Бурцевым. На форзаце учитель нещадно хлещет одного из воспитанников, пока другие усердно разбирают аз-буки-веди.
Насколько «искусно» родители владели розгами легко вспомнить по эпизоду порки Алеши в «Детстве» Горького, когда дед засек мальчика так, что тот потерял сознание, а потом несколько дней «хворал».
Отменены телесные наказания в школах были только в начале XIX века, в семьях же на смену розгам пришел ремень, познакомиться с которым и сегодня приходится многим детям.
Моральное унижение
Многие из учащихся в старину предпочли бы розги, лишь бы не терпеть насмешки от одноклассников. За невыполненный урок или плохое поведение проказника или лентяя наряжали в костюм, который отличался по цвету от школьной формы, или вешали на грудь табличку с унизительной надписью.
Царскосельский лицей был единственным учебным заведением, где телесные наказания были официально запрещены уставом. Вместо этого провинившихся запирали в собственной комнате для осознания вины или сажали последним во время общей трапезы для всеобщего порицания.
Воспитатель Павла I Федор Бахтеев издавал собственную газету, в которой рассказывал всем обитателям дворца обо всех проступках царевича, даже самых незначительных. Тем более удивительно, что для своего сына Павел пригласил Матвея Ламздорфа, который среди всех педагогических приемов выбирал битье оружейным шомполом или удары головой об стену.
Ложкой по лбу
Получить деревянной ложкой по лбу от главы семейства любой находящийся за столом мог за нарушение правил поведения за столом. Из стоявшего в центре стола чугунка все черпали согласно старшинству и положению в семье: сначала пробу снимал отец (или дед), а затем остальные. Полез ложкой вперед батьки – проявил неуважение к кормильцу.
Отправлять в рот кашу или похлебку следовало аккуратно, вдумчиво и неспешно. Не подставил под ложку хлеб и капнул на стол? Подставляй лоб! Задал кому-то невинный вопрос! Опять готовься к удару! Семьи были большими, поэтому некоторым отцам приходилось частенько доставать новый столовый прибор.
Детская колония
Еще в конце XVIII века законы разрешали родителям отправлять непослушных детей в специальные смирительные дома на срок до 6 месяцев. Взрослые сами определяли, в течение какого срока ребенка будут «исправлять», а также за какой именно проступок его туда отправить. Самыми частым поводами становились: «упорное неповиновение», «развратная жизнь» и «другие очевидные пороки» (как ребенок проявлял разврат, и что это за «очевидные пороки» не уточнялось).
Действовало единственное ограничение – превратить в уголовника можно было только ребенка, которому исполнилось 7 лет. В Уложении о наказаниях 1845 года именно с такого возраста наступала уголовная ответственность.
Три дня сухомятки
Умение контролировать собственные эмоции – ценнейшее качество, которое обязан был взращивать в себе с малолетства каждый. Конечно, взрослые не запрещали детям веселиться и играть. Сделал дела, бегай с колесом по двору хоть до посинения. Требовалась малость – уметь вовремя остановиться. Например, смейся, но не так, чтоб из глаз слезы брызгали. Прослезился? Три дня на воде и хлебе.
Коленопреклонение
«Что-то сегодня слишком жарко», или «Как же этот дождик надоел», – за подобные фразы ребенок мог поплатиться независимо от возраста. К ежедневной молитве добавлялись 25 земных поклонов. А это совсем не то же самое, что преклонить голову или сделать малый поясной поклон. Медленно опуститься на колени, а затем неспешно встать, – и так 25 раз.
Наказание символизировало падение человека во грехе (опускание на колени) и его прощение Господом (подъем с колен). Оно не только позволяло прочувствовать вину, но и избавляло от лени. Родители строго следили, чтобы епитимья не превращалась в некий комплекс гимнастических упражнений, выполняемый наскоро и бездумно.
Лишение сладкого
Собственно, лишали не только сладкого. Быть готовым выдержать 12-дневный строжайший пост с сотней (!) ежедневных земных поклонов следовало тому, кто во время церковной службы позволил себе хотя бы перешептывание с соседом. Для молодых суставов, может, и не слишком суровое испытание, но на голодный желудок, думается, не слишком простое для выполнения.
Ограничения в еде были и самым популярным видом наказания в императорских семьях. Так, детей Александра II могли лишить сладкого или поставить в угол за съеденный до обеда пирожок или вопросы по поводу меню.
Пощечина
Взрослые не терпели от детей возражений и выбирали для «выбивания дури» за прекословие, пожалуй, самый унизительный способ наказания – пощечину. Хлестали по щекам чаще девочек. Одним для запоминания «урока» хватало раза, другие ходили с горящими щеками каждую неделю. Именно так, к слову, воспитывала мать Наталью Гончарову – будущую жену Пушкина.
Современные опросы подтверждают, что желание наказать ребенка «кнутом» регулярно возникает у каждого третьего родителя, хотя самыми популярными воспитательными мерами сегодня, к счастью, считаются легкий подзатыльник и отлучение от смартфона.
Конец отечественной войны 1812 года застал графа Гагарина в пути. Возвращался из Нижнего от брата. Там пережидал лихолетье со старой матерью и двадцатилетним балбесом сыном - недорослем, который ни статью не вышел, ни умом. Уж, лучше бы ты мужиком уродился, - не раз бросил ему отец, глядя крепких и румяных одногодков сына из крепостных. Так те и воевали, всем селом подались в партизаны. От вновь прибывшего барина ждали милостей, а он им вкатил плетей, что хоромы не уберегли. Спалил злой француз господский двор перед отступлением. Мужики за ту поголовную порку ожесточились, помрачнели. Трудно свыкнуться с несправедливостью. Те же подати, барщина, конюшня. Четыре дня на господских полях, пятый - на строительстве, нового паласа. В воскресение батюшка не велит. А когда же на себя работать?
Пробовали бунтовать - бесполезно. Возвращавшийся с фронта эскадрон драгун так отполировал мужицкие спины, что два месяца чесались, а каждого десятого забрили в солдаты. После этого даже глухой ропот беспощадно пресекался. Главное средство воспитания в усадьбе была и оставалась порка, от которой боль ужасающая, мертвящая. Дворовые по несколько раз на дню зажмуривали глаза, стараясь попасть пальцем в палец. Гадали - будут их сегодня пороть или обойдется. Барин выписал из города матерого экзекутора, сорокапятилетнего уездного палача Ермошку. Привязанный к позорному столбу или растянутый на лавке должен был оставить всякую надежду - пороть будут до тех пор, пока не польется первая кровь.
Не отставал от барина и сынок. Молодой барич не полюбился сельчанам. То там, то тут неслось ему вослед обидное:Паныч, хоть господский, да кривич.
У него действительно одно плечо заметно возвышалось над другим. Если слова долетали до барского уха, следовал страшный розыск, кто виноват? Дотошное допытывание, приговор и неизменные розги. А может быть и тогохуже - плеть. Особенно барин не любил шутить с кликушами. Выгонял из них беса немилосердно, приговаривая:
Хвост кнута длиннее языка бесовского.
На свою беду однажды в прачечной не удержалась молодая Валентинка. Разоткровенничалась с бабами, излила душу. Накануне ее брата высекли в кровь, а сегодня и ее, сердечную, вызвали в залу. Видимо, кто-то из своих донес. "Мир не без добрых людей". Внутренне содрогаясь, вошла в огромную и пустынную залу, убранную с мрачной, почти зловещей роскошью. Кроваво-красные расписанные стены, обилие тяжелой позолоты, резные шкафы из черного дерева, подобные гробницам, навевали ужас на молодое сердечко. Много зеркал, таких тусклых, что в них, казалось, отражались только лица призраков. По стенам развешаны большие гобелены. Благочестивые картины старых мастеров, на которых римские солдаты, похожие на мясников, жгли, секли, резали, мучили разными способами ранних христиан. Это напоминала бойню или застенки святой инквизиции. Валентинка наяву храбрились, а в душу запала такая тоска, смешанная со страхом, что жить не.хотелось. Понимала, та дерзость в прачечной даром для нее не пройдет. Жди страшной порки и погреба темного. Шла осторожно, но внутренняя дрожь выдавала волнение. Груди у шестнадцатилетней Валентинки большие, круглые. Когда пробиралась по зале, оглядываясь на старинные Гагаринские гобелены, они так и подпрыгивали вверх-вниз, как два резиновых мячика. Только попробуй их поднять. Тяжелые, как гири, они одновременно прохладные и мягкие. Валентинка была в том состоянии. когда знаешь, что тяжелый кулак поднят над тобой, готовый упасть в любую минуту. Ан, не падает. Ждешь удара тяжелого, а его все нет. И от этого сдавлена, стиснута со всех сторон, что даже дышать тяжело. Расстегнув верхнюю пуговичку на шее, она откашлялась. На шум откликнулся господский гайдук.
Барич, кликуша пришла. Ждет, сердешная, вашего слова.
С недоеденной костью в залу вошел молодой Гагарин. Оглядел Валентинку мутным зеленым глазом.
На кого несла, гадина? Кого поносила?
Отбросил в гневе кость на ковер- Ты бабушку мою задела, хамка. Запорю недоноску.
Мучительную и страшную минуту переживала она. Трясясь телом и содрогаясь душой, вышла на середину. Барич со злобой ходил по залу, ни слова не говоря. А это был дурной знак. Когда кричал и ругался, тогда бранью истощал свой гнев. На Валентинку напал панический страх. На что угодно согласилась бы, лишь бы не пороли.
Скомканная, сброшенная впопыхах одежда была разбросана по всей зале. Девушка осталась абсолютно голой. Без чепца и передника, разрумяненная от борьбы, она выглядела даже лучше. Темно-русые волосы разметались по спине, а широкие синие глаза неподвижно уставились в пол. Лежак был без спинки и Валентинка тяжелым телом оказалась пригвожденной к дереву. В одно мгновение слуги приподняли подушками те части корпуса девушки, которые во все времена в господском доме служили проводниками барской правды. Распластанное красивое женское тело возбуждало. Барич не преминул воспользоваться ситуацией. Его руки жадно заскользили по телу крепостной. Ощупав мягкую, расплывшуюся грудь, под животом он обнаружил густую поросль, обильно смоченную женским соком.
Тебе нравится?
Да, так нравится. что и с вами готова поменяться, - бросила через плечо, не глядя, острая на язык Валентинка, словно и не боялась. что вскоре должно было последовать румяние тех мест, откуда у девки обычно ноги растут.
По знаку барича справа и слева свистнули розги. Первые красные полоски проступили на заднице. Страшным воем огласила Вапентинка барские хоромы. За первым воем раздался второй, не менее пронзительный умоляющий вопль.
Казалось, что шлепки отвратительной розги слышны не только в доме, но и на барском дворе. От стыда Валентинка не смела кричать громко, как бы ни было больно. Дала себе зарок молчать, стиснула зубы. Но девичья попка не резиновая и, хотя Валентинку и до этого драли и порка ей не в диковинку, продержаться без голоса она смогла только первую дюжину. Потом разоралась во все горло. Действительность, от которой зажмуривала плаза и затыкала уши, настигала ее, врывалась через зад и не было никакого спасения от этих вездесущих розог. Теперь всё то время, когда пороли, Валентинка неистово орала односложными повторяющимися звуками.
Оооооооопоо-о-ой.. .ай-ай-ааааай!
Невыразимая злость и обида душили ее. Кусала ногти, рвала волосы и не находила слов, какими следовало бы изругаться на чем свет стоит. Измученная страданиями, иссеченная почти в кровь, Валентинка совсем одурела от горя. Того. чего боялась больше всего, получила, как ей казалась, сполна. Наивная, она не знала, что это далеко не конец ее мучениям.
Тем не менее, орала и кувыркалась на лавке, как кошка, посаженная в мешок, перед утоплением. Ее природная гибкость творила чудеса. Во время порки так выворачивалась назад, что присутствующие только диву давались. Голова Валентинки иной раз оказывалась почти между ног, а длинные руки опоясывали попу и смыкались на животе.
Выслуживается, Ежели, не забьет до смерти, то покалечит, как пить дать. Аспид, одним словом, кто такую после замуж возьмет?
И не говори...
До палача вряд ли долетали эти слова. Ермошка и без них остервенился дальше некуда. 25,...30,...35 - едва слышался негромкий счет ключницы.
Потеряв всякий стыд от обиды, позора и боли, Валентинка орала на весь двор благим матом:
К-а-ат...г-а-ад...что6 тебя волки съели...чтоб тебя на том свете черти а-а-а-ай..., - прибавляя при этом непечатную брань.
Полайся мне, вдвое врежу, - лютовал Ермошка.
А барин его сдерживал:
Чай. не чужую хлещешь, свою. Поостынь малость, девке еще жить да жить. Работница, как никак. Меняй плеть на розги через десяток, дай ей воды.
Палачи во все времена нелюбовью питались. Вроде и нужны, а доверия им нет. Тем паче привязанности.
На сороковом ударе кожа не выдержала, рассеклась, а еще через пару дюжин иссеченная спина несчастной опухла, из ран струились ручейки крови. Ермошка не обращал внимание на ее вопли, порол долго и жестоко.
Несколько раз мочил плетку в кадке, а потом и мочить перестал. Сама увлажнялась, пропитавшись кровью несчастной. Более пятидесяти полос составляли теперь отвратительную картину на теле почти ребенка.
Свист, крики, свист, все слилось в едином, монотонном гаме. Причитание в промежутках между ударами сменились на хрип, кровавые полосы слились в одно сплошное пятно на поминутно вздрагивающем теле. Одной только болью жила Валентинка, испытывая весь ужас истязания, непосильного для юного организма. В это время душевого отупения пред ней разверзлась широкая бездонная зияющая пропасть господских ужасов, силу которых она полностью испытала на своей коже.
Напрасно искали крепостные в глазах секущего признаки сожаления. К концу порки Ермошка был совершенно равнодушен, как бездушная машина. Даже к тайным прелестям девушки, которые она, обезумев от боли, бесстыдно выставляла напоказ. На этот раз случилось Валентинке вкусить до семидесяти розог и плетей одновременно.
Баста. Отдохни, Ермошка.... Славно потрудился. Пойди выпей водочка за мое здоровье. А ты, девка, молодец. Держалась, как подобает. Держи алтын на пряники.
После порки Валентинка не могла ни сидеть, ни стоять по-человечески. Ее отнесли на рогоже под навес. А под вечер, согнувшись в три погибели, еле-еле доковыляла к дому. Погреб "милостивый" барин отменил, за что отец Валентинки целовал ему руки.
Хоть поджег бы кто этот проклятый дворец, - шептала она на домашних полатях. И тут же: представляла, как с зажженной паклей в руках, она спускается в подвалы господского дома и делает там страшные костры, не менее страшные, чем та порка. которой ее подвергли давеча. Язык пламени начинает лизать барские хоромы, от чего на душе становится празднично.
Прошла неделя, сельский костоправ осмотрел Валентинку и нашел, что все на ней зажило, как на собаке. И погнали ее наутро, как и остальных, на барщину. Ничто не изменилось в жизни смолян н после кончины барина. Барич проводил ту же политику, поборами, правда, меньше давил, а порол также бесчеловечно, как и покойный батюшка. Только Ермошка спился, упокой, господь, его душу. Да ему быстро нашли замену. Мало ли палачей на Руси...
