– У вас есть дети? – спросила я между делом у новой знакомой.
Яркая, умная, успешная. При первой встрече я в уме рисовала ее портрет, заполняя пока пустые пазлы с помощью вопросов, она проделывала то же самое. Она живо все рассказывала, приправляя юмором и жизненной мудростью. А тут замолчала. Потом ответила, что были, но сейчас нет. Умерли малышами.
– Пожалуйста, никогда не спрашивай у людей, есть ли у них дети. Если есть, то они сами упомянут, расскажут, поделятся их успехами. Если нет, то ты сделаешь им очень больно. Ты не поверишь, сколько детей вокруг умирает: ЧП, ДТП, болезни. И сколько родителей живет с этим грузом, с этой болью в сердце.
Информации на тему о том, как родители переживают утрату ребенка, мало. Тема «самого большого страха любого родителя» остается табуированной, несмотря на распространенность ситуации. Этот материал «Эксперта здоровья» состоит из 4 частей. 2 из них – истории женщин, похоронивших своих детей 10 лет и 1 год назад. Нельзя сказать, что эти истории – показательные или, наоборот, типичные: героини не нашли волшебной таблетки от горя и не справились с жизненной катастрофой очень быстро. Они рассказывают, как проживают горе, как их поддерживали и как им хотелось бы, чтобы это происходило.
Еще 2 части – это мнения экспертов. поделилась профессиональными знаниями, как пережить утрату ребенка и чем может помочь психолог. А директор по развитию российского благотворительного фонда «Свет в руках» Екатерина НЕМЕНОК рассказала о деятельности своей организации, призванной оказывать информационную и психологическую поддержку осиротевшим мамам и папам (кабинет помощи в конце сентября 2017 года открылся в Алматы).
Ирина, 60 лет.
10 лет назад потеряла 20-летнего сына.
– Когда такое случается, то реакция человека и то, как он будет проживать утрату ребенка, зависит от типа его нервной системы. Я читала об этом в Интернете. Я достаточно уравновешенный человек. Но сейчас могу тебе сказать: пережить это невозможно. Только время. Много времени.
Очень важно, какие отношения были у вас с ребенком, каким он был сам. Очень много молодых людей погибает в результате наркомании, алкоголизма, несоблюдения скорости, в результате конфликтных ситуаций. Я понимаю, что для каждой матери ее ребенок будет в любом случае хорошим. Но там хоть какое-то объяснение можно найти. Я не могла. Сын был идеальным. Идеальным по отношению к семье, людям, учебе. То, как он шел по жизни, меня восхищало. Хотя до его смерти я никогда его успехами не хвастала, считала, что неудобно говорить о его достижениях. А сейчас говорю: сын был идеальным! Поэтому его смерть от пневмонии для меня была крахом. Он сгорел буквально за несколько дней. В выходные переохладился, в понедельник участковый врач назвала его болезнь копеечной, а в четверг утром произошел отек мозга.
Депрессия у меня была. Началась где-то через полгода.
Первое время еще не было осознания случившегося – вернее, мозгами я понимала, а вот сердце не верило. Я сразу же, через месяц, ушла с чудесной работы, на которой работала много десятилетий, планировала и дальше работать. От старшей дочери у меня была маленькая внучка, уходом за которой занималась нянечка – совершенно посторонний человек. Я осознала, что больше внуков у меня, скорее всего, не будет. Поэтому решила посвятить себя ей. Таким образом, пустоты вокруг меня не было. Но все равно где-то через полгода начала скатываться. У меня появилось глубочайшее безразличие ко всему. Я занималась внучкой, но эмоционально была выжата. При этом все время рыдала. Дочь просила не делать этого при ребенке. Я плакала, пока внучка не видит, никто не видит – утром и вечером.
Дочь видела, что со мной происходит. Она нашла для меня невропатолога. Мне выписали транквилизаторы. В принципе, неплохие лекарства. Хоть чуть-чуть помогли со сном, который был ненормальным. Потом назначили антидепрессанты. Но их я пила недолго. Я ощутила на себе все побочные эффекты, которые описаны в инструкции, и теперь не только эмоционально, но и физически была раздавлена. Я подумала, что человек я здравый, смогу выйти из этого состояния. Я просто начала себя контролировать. Проговаривала, что можно, а что нельзя. В целом каждый день я плакала 2 года. Но второй год уже меньше.
А кому говорить? Своим знакомым? Опять об одном и том же? Выговаривания у меня не было. Я стеснялась об этом говорить. Да и люди были не готовы. Я заметила, что первый год почти все мои друзья-знакомые боялись мне звонить. Для меня это стало уроком. Когда у подруги умер муж, то я знала, как себя надо вести. Я сама звонила ей и говорила: «Расскажи мне о Лешке что-нибудь». Когда человек проговаривает, из него выходит что-то, легче становится.
С мужем мы жили молча. Боялись говорить. Я думала, что начну говорить – он начнет переживать. Он не говорил, потому что думал, что я буду переживать. Он тоже тяжело все проживал. Каждый был сам по себе. Мы никуда не ходили. Любимую дачу в тот год не посещали. Не могу сказать, что мы совсем выпали из социальной жизни и все было в черноте. Иногда на день рождения сходим, подруга из России приезжала – с ней виделись, с внучкой почти каждый день. На кладбище ездили, но не часто. Меня не тянуло туда. Как положено: 9 дней, 40 дней, полгода, год – все было.
Мой сын занимался общественной деятельностью. Через несколько лет позвонила журналистка, взяла у меня и его друзей интервью и написала материал о его деятельности. Мне было приятно. Но в то же время был шок. Хотя коллега дочери сказал, что, наверное, это заказная статья. Наверное, я ее заказала…
Через 2 года мы забрали к себе жить очень пожилую бездетную тетушку с Альцгеймером. Куда-то сдать ее, истеричную и агрессивную, мы не смогли. Поэтому следующие 5 лет она жила у нас. Это были очень тяжелые 5 лет. Ребенок, которым я занималась до этого постоянно – дома, в кружках – был отправлен в детский сад. Я не могу сказать, что мне стало хуже или лучше. Я просто показала небу фигу и сказала, что меня не сломить.
Примерно в это время в моей жизни появилось рукоделие. Таким образом я убегала от повседневных забот. Смотрела мастер-классы через Интернет, училась, совершенствовалась. У меня появились единомышленницы. Но продавать не торопилась. С кондачка, сырые работы не хотелось: мое академическое образование и опыт работы в науке научили меня, что надо сначала информацию полностью собрать и проанализировать, лишь потом делать, причем качественно. Сменила технику работы – тоже получалось. Этим я не зарабатывала. Во мне нет потребности признания со стороны – я и сама знаю, что делаю хорошо, а что можно еще улучшить. Последние 2 года я почти не занимаюсь любимым делом: от мелкой работы болят глаза, я плохо себя чувствую, плюс внучка в школу пошла, больше времени ей нужно уделять.
Я не думаю, что если бы хобби появилось в моей жизни раньше, то как-то помогло бы мне пережить смерть сына. Оно пришло ровно в тот момент, в который у меня появились силы на это.
Людмила, 52 года.
Год назад ее 21-летняя дочь умерла от лейкемии.
– У меня двое детей. Сыну 15 лет. Дочери Евгении на момент смерти был 21 год. С отцом сына мы развелись незадолго до Жениной болезни.
В июле 2015 года у Жени диагностировали острый лимфобластный лейкоз. Она училась в Китае, приехала на каникулы 1 июля, 2-го сходила на день рождения, а 3 июля у нее на шее увеличился лимфоузел. Последние месяцы ее настораживали немного повышенная температура, 37,2 °C, и слабость: она в Пекине с большим трудом поднялась на Великую китайскую стену. Диагноз после анализа крови мы узнали 8 июля, и только 13-го числа нас по квоте госпитализировали. Регистрация на получение портала идет очень долго. Я тогда не знала, что нужно быть настойчивее, что нужно бежать и требовать, чтобы положили.
За этот год Женя прошла несколько курсов химиотерапии. Мы не знали, что ее, 19-летнюю девочку, начали лечить по взрослому протоколу. У нас в РК по детскому протоколу лечат до 21 года, в Европе – до 30 лет. Может быть, ее посчитали неперспективной, а детский протокол в 3 раза сильнее и в 3 раза дороже по лекарствам.
В этот момент моя сестра завела страничку на Facebook – «Спасти Женю Андронову» (сейчас она переименована в «Страницу памяти Жени Андроновой»), где начала писать обо всем, что происходит с племянницей. После этого на нас вышла главный внештатный гематолог Минздрава Казахстана Ирина ПИВОВАРОВА (сейчас эту должность занимает другой человек) и пригласила лечиться в Астану. Протокол лечения лейкоза длился полгода, с июля по февраль. Женю выписали на поддерживающую терапию, необходимо было каждые 3 месяца сдавать пункцию костного мозга. 25 мая должна была быть первая пункция. Женя чувствовала себя очень хорошо.
У нее было очень много планов, она купила новую гитару, хотела играть на гитаре, совершенствовать свой английский язык, работать, выйти замуж. В Китае у нее появился любимый человек. Прилетев, она сказала, что собирается за него замуж. Мы так за нее порадовались! Во время курса лечения она еще раз ездила в Китай. Жених оплачивал дорогу. Но мы так и не познакомились, не успели. Результаты первой же пункции показали, что начался рецидив.
Мы не думали о смерти. Мы всегда до последнего надеялись на лучшее. Мы боролись за ее жизнь. Лечение в Астане по протоколу после рецидива не помогло. 26 июля у Жени был день рождения. В этот день, не дождавшись госпитализации, умерла ее подруга, а пункция показала, что бласты выросли – лечение не помогло. Главврач вызвал меня и сказал, чтобы я забрала дочь в течение двух дней домой, «чтобы не портить статистику». Я сопротивлялась, как могла: «Что я буду делать с ней в Алматы?» Мне ответили, что вызывать «скорую», когда совсем плохо будет. Я не говорила дочери всю правду, но она сама поняла, что что-то не так. Врачи перестали заходить, изменилось отношение медперсонала.
Моя сестра начала искать другие варианты лечения. Сначала думали ехать в Москву в Национальный медицинский исследовательский центр детской гематологии, онкологии и иммунологии имени Дмитрия Рогачева, но нас взяли только в Минске – в Детском центре онкологии, гематологии и иммунологии в Боровлянах. В этой клинике выживаемость по лимфобластному лейкозу у детей выше, чем в Израиле и Германии. Именно там нам сказали, что Женю надо было лечить по детскому протоколу. Мы приехали туда 2 августа 2016 года. Женин организм очень хорошо откликнулся на лечение, но, похоже, время было упущено. Вот если бы мы раньше к ним приехали! 20 августа у нее начались сильные головные боли, она впала в кому и провела в реанимации 5 дней. 25 августа ее не стало. Нам потом сказали, что она не от лейкоза умерла, а просто организм не выдержал.
Через друзей мы вышли на консульство РК в Минске, которое никак не помогло нам ни с выпиской свидетельства о смерти, ни с перевозкой тела в Алматы. Если бы мы подали документы в консульство на свидетельство о смерти, то задержались бы в Минске еще на неделю (с перевозкой тела консульство вообще отказалось помогать). Вылетели мы в Алматы через 2 дня ближайшим рейсом с помощью услуг агента, рекомендованного в больнице. Доставку тела мы оплачивали сами. 2300 долларов без авиабилетов на меня. У меня до сих пор на руках белорусское свидетельство о смерти. Казахстанское я так и не смогла оформить в ЦОНе из-за бюрократии и неотработанности процедур. Отдельная история, как я встречала тело в Алматы. В документах оно называется «груз 200». Меня не пропускала таможня. Прилетев ночью, в 4 часа утра я одна (сопровождающего не пустили) искала его по огромным ангарам в аэропорту. Уже отчаявшись, кое-как нашла.
Сказать, что я справилась со смертью Жени, я не могу. Я еще не справилась. В самом начале я все делала механически с помощью друзей: похороны, поминки… Только заботы как-то отвлекали. Месяца 3 я была в жуткой депрессии. Друзья-знакомые почти не звонили. Может быть, потому что не знали, что сказать. В крайнем случае все говорили: «Ты держись», «Ты сильная», «Ты все выдержишь»… Моя дочка не любила такие пожелания. Теперь я понимаю почему. Вообще, за время болезни и после смерти Жени я поняла, как люди любят давать советы и критиковать. Люди с умным видом говорили, что при лейкозе надо пить верблюжью мочу, лечиться содой, отказаться от химиотерапии. А знают ли они, что у лейкоза нет стадий, как у других видов рака, и без лечения больные уходят за 20 дней? Одна подруга сказала, что Женя недостаточно молилась, ей надо было стоять на коленях и, может быть, тогда она осталась бы жива.
А мне так хотелось, чтобы мне звонили, выражали сочувствие, говорили на отвлеченные темы. В это время меня надо было выдергивать из вакуума. Я не могла и не могу смотреть на фотографии дочери – они не стоят у меня по всей квартире. Для меня она где-то там, как будто уехала опять на учебу в Китай. С сыном мы почти не обсуждали смерть сестры. У него спрашиваешь: «Как дела?», он в ответ: «Норм». Конечно, для него это было потрясение, он глубоко в себе переживает. К психологам я не обращалась. Хотя я не думаю, что они смогут мне помочь.
Сестра мне посоветовала выйти на работу. В Facebook я увидела объявление, что детям нужна няня. Я начала работать. Дети – это такое отвлечение, с ними забываешь обо всем!
Я общаюсь с друзьями Жени по больнице, стараюсь помогать, когда советом, когда материально. Мы всегда на связи с ее подругой Валей ГАЙДАМАНОВОЙ , она из поселка под Есилем Акмолинской области. Мы даже в гости ее ждали, но у Жени случился рецидив. Она спросила: «Можно я напишу про Женю книгу?» – «Да, конечно, Валюша». Недавно она прислала рукопись на 80 вордовских страниц. Книга называется «Давай дружить и будем жить. Рак». Мы с сестрой читали. Считаем, что это очень нужная и достойная книга. Валя описала, как они проходили лечение в больнице, про саму больницу, про лейкоз, как она победила этот диагноз. Вот сейчас вместе думаем, как можно продвинуть книгу, напечатать ее. У Вали в планах еще одна книга, про любовь. У нее такой же диагноз, какой был у дочери. В январе 2018 года у Вали закончатся 2 года поддержки, она будет считаться условно вылечившейся.
В начале этого года вместе с волонтером, председателем общественного фонда Help Today Элей АЛИЕВОЙ мы встречались с министром здравоохранения Елжаном БИРТАНОВЫМ . Я с сестрой участвовала в создании дорожной карты по детской онкологии и гематологии – рассказывала про все недочеты и ошибки, с которыми мы столкнулись, про Республиканский детский центр в Минске и как там организовано лечение, встречалась с главврачами больниц. Это важное дело на будущее. Насколько я знаю, 70% наших пожеланий отражено в финальном варианте дорожной карты, который, надеюсь, реализуется. Я хочу, чтобы в Казахстане больных с диагнозом лейкоз лечили так же, как в передовых странах мира.
Психоаналитик, директор Института психоанализа Центральной Азии Анна Мергенбаевна КУДИЯРОВА
– Что говорит психология про утрату ребенка?
– Психология всегда основывается на физиологии. Физиологически мы устроены так, что сначала уходят родители, дети – потом. Да, нам больно, когда мы теряем родителей, но все-таки в глубине душе мы все знаем, что таков закон природы, против него не пойдешь. Поэтому с этим можно смириться. А потеря ребенка – это противоестественно, это как бы антизаконно. И поэтому это намного тяжелее. У казахов, когда умирает очень молодой человек, говорят: «Қыршын кеттi». Очень грубо это можно перевести как «Считай, и не жил».
– Смерть ребенка часто приводит к распаду родительской пары?
– Расскажу очень грустную историю. Он и она поженились. У них большая разница в возрасте, она намного старше. Но они родили ребенка. И через год ребенок скоропостижно скончался. Съел мороженое, поднялась температура – что-то незначительное, не было суровой продолжительной болезни или какой-то особой травмирующей раны. Одна «скорая», вторая, ребенок умер. Это горе. Они его не выдержали и при всей глубокой страсти расстались. Они вроде как пытались держаться вместе, но это было ужасно: один обвинял другого, второй обвинял первого. И тогда они полюбовно решили расстаться. Это один из возможных сценариев. К слову, у той пары в итоге появился общий ребенок. Но им многое для этого пришлось преодолеть.
Есть еще один вариант. Когда родители решают быстро завести другого ребенка. И тогда рождается, в психоанализе есть такой термин, ребенок-заместитель. И на голову этого еще нерожденного ребенка могут начать сыпаться всякие напасти. Потому что ребенок рождается не для себя самого, не как отдельный ребенок, а как продолжатель умершего или погибшего ребенка. Особенно ярко этот механизм запускается, когда умерший ребенок был первым и единственным в семье. Когда 3–4–5–6, не так сильно видно. Я переживаю, чтобы ему дали жить его жизнью, а не жизнью того первого ребенка. Ну, например, он успел проявить музыкальные наклонности. А второго ребенка отдают в музыкальную школу, хотя интереса к этому делу у него нет.
– Если родители хотят завести еще детей, то сколько времени Вы рекомендуете подождать?
– Как проходит процесс горевания?
– Если ребенок умер не от болезни, а кто-то его убил, то до некоторых пор родители могут отодвинуть процесс горевания в сторону и начать заниматься всякими судами или мстительными действиями. Горевания не избежать, его можно только отсрочить. Процесс горевания – это сложный процесс, включающий в себя оплакивание потери и примирение с этой потерей. Говорить, что человек отгоревал, можно не тогда, когда на могиле появился мраморный памятник, золотой мазар или в каждой комнате будет стоять много портретов умершего ребенка. Горевание заканчивается правильно, когда в душе остается светлая грусть, светлый образ умершего или ушедшего ребенка.
В принципе, процесс горевания по умершему схож со стадиями принятия тяжелой болезни. Например, онкологии. Сначала отрицание: человек никак в это не хочет поверить. Потом стадия злости: почему это именно со мной, почему именно мой ребенок? Потом депрессия. Ну и в конце концов человек начинает осознавать произошедшее, он примиряется с реальностью и потерей. Только когда человек репарирован, то есть восстановил свою душу, свои функции, он может жить дальше.
Есть советский фильм «Анна и Командор». Там не про утрату ребенка, но ярко показан пример патологического горевания. Когда герой Василия Ланового умер, то героиня Алисы Фрейндлих на 11 месяцев закрывет все окна и двери, никуда не выходит. То есть символически она умирает вместе с ним, она не принимает этот мир без него. И родители многие так же часто делают.
Одну женщину, молодой сын которой погиб на службе, долгими уговорами, почти силой привели ко мне на прием. Моя цель была помочь этой женщине оплакать ребенка, ведь она считает себя виноватой в случившемся. Вообще, любые родители в случае смерти детей обвиняют себя. Мы так устроены, что всегда обвиняем себя: в глубине души мы виним себя за то, что мы остались живы, а дорогой нам человек ушел. Я ей помогла снизить чувство вины, найти какие-то утешительные моменты: что сын успел жениться и теперь есть внук – его копия, что ей есть для кого жить, о ком заботиться. Забота о внуке – это как бы забота о сыне.
– А дни поминовения тоже имеют свой смысл?
– Да, несомненно. Есть поминки в день похорон, есть 7 дней, 9 дней, 40 дней, 100 дней, полгода и год. В разных культурах немного разнится набор. Народная традиция дает год на оплакивание. И через год вроде бы уже человек должен восстановиться. И большинство, в принципе, с этими законами согласно. Большинство выпрямляется.
Но психологические законы отличаются. В психологии считается, что на процесс горевания, оплакивания нужно около 1000 дней и 1000 ночей. Народная традиция хороша тем, что помогает человеку пережить первый год, когда человеку ни в коем случае нельзя быть одному.
Очень часто память об усопшем приобретает гиперразмеры. Например, семья со слезами на глазах годами отмечает его день рождения, поминает в день смерти, еще какой-нибудь повод. Люди придумывают много ритуалов, когда не могут отпустить близкого им человека. Если прошел год-два-три, а родители и родственники до сих не позволяют себе даже улыбки, никуда не ходят, то, скорее всего, они застыли в горе. И им нужна помощь психолога. Я не говорю, что надо начисто забыть ребенка. Нужно помнить его, но память должна быть внутренняя, а не внешняя.
– Каким образом прорабатывается чувство вины?
– Человек всегда найдет кого и в чем обвинить. Поэтому я ставлю в пример новые технологии: «Представьте, что у вас с ребенком есть канал связи, как скайп или вотсап. Вот что бы вы ему сказали?» И родители со слезами на глазах начинают говорить все, о чем болит душа. Что родили и не уберегли, что не в ту аптеку поехали, что не тот укол сделали. Всегда у каждого есть свои детали, проговорить которые ему важно.
Потом я спрашиваю: «Он услышал вас сейчас? Что ответил?» Обычно наша психика так устроена, что с того света идет что-то мягкое, грустное, прощающее. И родители во снах обычно получают ответ: «Да, мама, я, конечно, тебя прощаю. Если бы ты знала, ты бы сделала все, что могла. Ты и так сделала все, что ты могла, но не все в твоей власти». Иногда религиозным людям может быть немного легче, чем неверующим. Потому что они как бы переносят часть ответственности за случившееся на Бога: «Это Его воля, это Он так решил, а нам остается только смириться».
Для проработки чувства вины я предлагаю перейти к действиям. Винишь себя, что не успел своему ребенку что-то купить, что-то для него сделать, – сделай для другого/других, своих или чужих, хотя бы и из детдома. Подари трехъярусный торт с героем мультфильма, купи красивую одежду, свози в горы. Если ты мечтал с ним поехать в кругосветное путешествие, то езжай сам. Этот ребенок всегда в вашей голове – он вместе с вами посмотрит весь свет. Надо выполнять обещания. Такие действия – возвращение к реальной жизни, эти практические шаги вместе с беседами с друзьями и/или психологом помогают растопить лед в душе. Можно еще книги, статьи читать. Сейчас можно через поисковик найти много грамотных работ на английском, русском, казахском языках. Например, могу порекомендовать хорошую книгу психоаналитика Вамика ВОЛКАНА «Жизнь после утраты. Психология горевания».
Благотворительный фонд «Свет в руках».
Екатерина НЕМЕНОК, директор по развитию.
6 лет назад потеряла сына через 3 недели после рождения.
– Кто и зачем создал благотворительный фонд «Свет в руках»?
– Идея создания фонда появилась у москвичей Александры и Дмитрия ФЕШИНЫХ , когда они сами столкнулись со смертью сына в родах. Проходя этот путь вместе и получая поддержку профессионалов, они пришли к выводу, что не всем повезло встретить правильных людей на своем пути. Вскоре появились единомышленники, и совместно с ними был запущен сайт с материалами, помогающими ответить на многочисленные вопросы, которые возникают с первых минут осознания смерти ребенка. Название выбиралось руководителями фонда среди огромного количества вариантов, предложенных неравнодушными людьми. Фонд начал работу в апреле 2017 года.
Первоначальной нашей задачей была информационная и психологическая поддержка родителей, потерявших ребенка. Сейчас задачи намного расширились. Мы главным образом обучаем врачей, медицинский персонал в целом на тему того, как взаимодействовать с родителем, оказавшимся в горе, а также проводим профилактику осведомленности людей на эту тему.
– Каким образом вы обучаете врачей? Как повышаете осведомленность рядовых граждан?
– Мы разработали и запустили 5 программ, которых придерживаемся в своей работе.
Программа «Рождение как профессия» предназначена для сотрудников медицинских учреждений, работающих с семьями, потерявшими ребенка. Цель программы – повысить уровень осведомленности медицинского персонала в вопросе оказания помощи родителям при перинатальной утрате. Опираясь на российский и международный опыт, мы разработали специальный курс, состоящий из вебинара и однодневного очного курса, для врачей, акушеров, неонатологов. В рамках курса мы рассказываем об алгоритмах взаимодействия с пациентами в процессе и после утраты; знакомим с техниками защиты, помогающими сотрудникам медицинских учреждений избежать эмоционального выгорания; даем методические материалы, опираясь на которые медики оказывают необходимую поддержку родителям, перенесшим утрату.
Программа «Дать новую жизнь» призвана способствовать уменьшению количества мертворождений и поддержке женщин на пути к новому материнству. Статистики по количеству мертворождений и потерь младенцев в результате перинатального выбора (аборт по медицинским показаниям в случае пороков развития, несовместимых с жизнью) в России не ведется. Однако по неофициальным подсчетам, ежегодно в РФ происходит около 17 тысяч случаев мертворождений (при этом треть из них доношенные), а также около 17 тысяч случаев потери ребенка на позднем сроке беременности или в раннем неонатальном периоде из-за врожденных пороков развития. Для реализации программы мы способствуем ведению актуальной статистики причин мертворождений, привлекаем высококвалифицированных специалистов в области гематологии, генетики, гинекологии и акушерства для исследования проблемы и консультирования семей, готовых вновь стать родителями.
Цель программы «Знание» – повысить информированность родителей в случае замершей беременности, смерти ребенка или пороков развития у малыша. Мы разработали и печатаем специализированные брошюры, предназначенные для распространения в роддомах среди родителей, столкнувшихся с перинатальной потерей. Также наш фонд занимается подготовкой отдельных информационных материалов, которые родители смогут получить на приеме у гинеколога или в кабинете УЗИ, подробно рассказывающих о случаях замершей беременности, смерти ребенка, а также пороков развития у детей.
Цель программы «Помощь в родах» – помощь в ведении родов у семей, которые знают, что их ребенок родится мертвым. Родителям в этом случае необходима особенная поддержка как до, так и во время родов. Мужья не всегда могут присутствовать и помогать матери во время родов, но мы считаем, что женщина не должна проходить через муки рождения мертвого ребенка одна. Для этого наш фонд занимается подбором доул – специальных помощниц при родах, бесплатно оказывающих роженицам практическую, информационную и психологическую поддержку.
Цель программы «Нужные слова» – повышение информированности населения о проблеме смертности детей до, во время и вскоре после родов. А также о том, как можно помочь таким семьям. Мы рассказываем, как себя вести и чем вы можете помочь, если ваши родственники, друзья или коллеги столкнулись со смертью ребенка.
– Какие результаты деятельности фонда есть на сегодня? В скольких городах и странах вы представлены?
– На сегодня фонд оказывает дистанционную психологическую помощь по всей России и зарубежью. Всем русскоязычным людям, кто обращается к нам, оказывается незамедлительная поддержка. Обращения были из Беларуси, Украины, Польши, Италии, Франции, Германии и т. д. Очная психологическая помощь и группы поддержки представлены в Москве, Челябинске, Калининграде и Алматы. Ведется подготовка к работе еще в нескольких городах России. Также мы ждем новых людей, психологов и активистов, кто хотел бы начать работу в своем городе. Ведь чем больше людей сможет получить квалифицированную помощь, тем ярче будет жизнь.
Также на сегодня прошло обучение медицинского персонала в двух перинатальных центрах – в Москве и Уфе. Мы напечатали и раздали 1500 экземпляров брошюр, которые предназначены для распространения в роддомах среди людей, которые только что столкнулись с перинатальной потерей. Брошюры доставлены в 21 роддом в разных городах России, часть из них распределена среди доул и акушерок. За последние полгода фонд оказал индивидуальную психологическую и информационную поддержку более чем 100 людям. Это не считая тех, кто просто прочитал наши брошюры и истории, размещенные на сайте.
– Каков предположительный размер вашей аудитории? Кто ее составляет?
– Сколько процентов посетителей сайта, страничек в соцсетях ведут себя молча, а сколько готовы взаимодействовать с психологом?
– На сайте многие просто читают еженедельные истории и брошюры. Прочтя интересную историю, многие решают рассказать свою и присылают нам на почту. Также часто приходят письма со словами благодарности за нашу работу, кто-то предлагает помощь, кто-то готов оказать пожертвование.
За индивидуальной психологической помощью обращаются примерно 4% людей от количества посетителей сайта. Если человек обратился за помощью, то с ним начинает работать психолог. Иногда консультирование идет в переписке, так как человек не может говорить в голос о своем горе, иногда по телефону или скайпу, иногда при личной встрече. На наших регулярных группах поддержки, которые проходят 2 раза в месяц, присутствуют от 6 до 10 человек. Наравне с мамами приходят и папы. В группах поддержки люди не только обсуждают свое горе, но и общаются на темы всевозможных страхов и проблем, связанных с планированием новой беременности, новой жизни в обществе, с общением и т. д.
– Каким образом вы представлены в Алматы?
– В Алматы наши интересы представляет Алена БЕКЛЕМИШЕВА – мама, прошедшая через смерть ребенка и психолог. Она ведет индивидуальные психологические консультации и группы поддержки совместно с Ассоциацией перинатальных психологов. А также организует обучение врачей работе с пациентами в горе. Все услуги в рамках деятельности фонда бесплатны для обратившихся за помощью. Мы готовы открывать филиалы в других городах Казахстана, если будут желающие, обладающие нужной квалификацией или желающие ее получить.
– Из рассказа на Facebook я знаю, что Вас привела в фонд личная история. Сколько людей в фонде прошли через личную утрату ребенка? Насколько это помогает или мешает работать с этой темой?
– Все сотрудники фонда открыто делятся своими историями, ведь только своим примером можно начать менять мир. В данный момент соотношение людей, прошедших через перинатальную утрату, и людей, которых это не коснулось или коснулось их знакомых, родственников, 50 на 50.
Мы допускаем работать непосредственно с потерями тех людей, кто сам прошел через такой опыт, только через определенное время. Должно пройти не менее 5 лет, если человек ежедневно будет работать с теми, кто только-только потерял ребенка. Для сотрудников административной части нет ограничений. В фонде работы много, и она очень разнообразная. Сотрудники, недавно перенесшие потерю, не работают с утратами напрямую, и им доступна та же информация, что и посетителям сайта. Все наши сотрудники отмечают, что работа в фонде, сплоченный коллектив помогают проживать этот сложный период.
В моем случае прошло более 6 лет. Это не мешает мне работать. И не помогает. Это стимулирует. Мне очень хотелось получить помощь такого рода 6 лет назад. Каждый раз, читая слова благодарности и отзывы, я заряжаюсь невероятной энергией.
Фонд « Свет в руках »
lightinhands.ru
fb.com/LightinhandsFund
Уход близкого человека в мир иной тяжело переносится людьми и несет тяжелые болезненные переживания. Поэтому консультации для членов семей, столкнувшихся с таким горем, являются серьезным испытанием, проверкой профессионализма и компетентности даже для практикующего психолога.
Смерть наравне с другими жизненными событиями может предоставить возможность личностного роста перенесшим эту утрату членам семьи, которую им поможет реализовать высококвалифицированный консультант.
Виды психологической помощи для взрослых
Работа психолога с взрослыми членами семьи в ситуации смерти ребенка и утраты одного из супругов строится аналогично и, в первую очередь, включает информирование людей о закономерностях процесса переживания этого горя, о его длительном течении.
Психологическая поддержка нужна членам семьи умершего в течение всего мучительного процесса скорби по нему.
Уникальные ритуальные услуги по оказанию психологической помощи родственникам умершего оказываются в ритуальном агентстве №2 (Санкт-Петербург). Подробная информация находится на сайте ритуального агентства spbritual2.ru . В штате компании работают опытные психологи и ритуальные агенты с соответствующей квалификацией.
Психолог помогает семье:
- Осознать и принять факт смерти близкого.
- Реорганизовать жизнь семьи, потерявшей одного из близких, перераспределить семейные функции, выработать определенные ритуалы.
- Завершить эмоциональную связь с умершим, отреагировать острые чувства по отношению к покойнику, факту смерти.
- Оказывает людям, перенесшим утрату, психологическую поддержку в отреагировании острых проявлений и чувств, вызванных болью потери.
- Оказывает поддержку и помощь семье в планировании дальнейшей жизни в отсутствии умершего.
Психологическая поддержка семье, понесшей утрату, имеет особое значение. В консультативном процессе она занимает достаточно большой сегмент и подразумевает личное присутствие психолога, контроль всего происходящего, проявление чувства сострадания без нарушения личных границ.
Консультанту-психологу необходимо придерживаться таких правил:
- Быть рядом, наблюдать и слушать.
- Не торопить события, пытаясь быстрее прийти к желаемому результату.
- Демонстрировать уважение, помогать смириться с происходящим.
- Находить полезные моменты в выражении скорби членами семьи.
- Быть тем человеком, на которого в своем горе могут опереться эти люди.
Существенным элементом в общении психолога с людьми, потерявшими члена семьи, является их включение в единый процесс переживания тяжелой утраты. Специалист должен остановить их от непроизвольного желания уйти от болезненных переживаний и этой ситуации в целом, оказать людям помощь в выявлении внутренних семейных ресурсов, направленных на преодоление этого кризиса.
Психолог может помочь родным ушедшего человека создать ритуал или ритуалы, подкрепляющие их потребность скорбеть, оберегать память об умершем. При этом особенно важно учитывать соответствие ритуалов традициям этой семьи. При помощи ритуальных действий люди получают возможность почтить память оставившего их близкого человека, получить поддержку внутри семьи и принять соболезнования и поддержку вне нее: от родственников, друзей, близких. Благодаря семейному ритуалу, каждый получает возможность выразить личные чувства к покинувшему этот мир.
Психолог-консультант должен уметь разграничить типичные (нормативные) признаки горя и симптомы, наблюдающиеся в результате патологических отклонений у членов семьи. Если для первых подходит консультативный метод, то при наличии вторых потребуется врачебная помощь – клиническая психотерапия и медикаментозная поддержка или психиатрическая помощь.
Помощь консультанта-психолога детям в случае смерти родителей
Одним из определяющих факторов, который учитывается психологом в организации помощи детям в случае потери ими родителей, их возраст. Ребенок до пяти лет совсем не понимает, что означает смерть и что это состояние необратимо.
Его реакция на смерть и психологическое состояние обусловлено поведением взрослых, то есть ребенок заражается эмоциями взрослых. Более четкое осознание смерти и ее необратимости приходит к детям в возрасте пяти – девяти лет, но, как правило, ребенок при этом уверен в своем бессмертии. И только в возрасте девяти лет и старше дети осознают, что тоже могут умереть.
Поддержка членов семьи ребенку, переживающему смерть родного человека, очень важна и является хорошей помощью психологу, работающему с ним. Самое сложное – это известить его об этом. Лучшим вариантом будет, если сообщит ребенку о смерти его родителя родной человек или взрослый, вызывающий его доверие. В момент этого неприятного разговора ребенку будет важно, чтоб к нему прикоснулись, обняли, усадили на колени, взяли его за ручки. Ему необходимо почувствовать, что ничего не изменилось: он продолжает оставаться значимым и особенно важным для всех оставшихся родных людей.
На стадии шока и отрицания смерти ребенку дают возможность неограниченно выражать чувства, вызванные смертью родителя. Если ребенок никак не реагирует на постигшее его горе и у него отсутствуют какие-либо признаки переживания, – это патологический симптом, требующий дальнейшего наблюдения за его поведением.
Взрослого ребенка можно подключить к организации похорон и не дать ему почувствовать себя покинутым, одиноким. Нельзя надолго оставлять его наедине с собой. Ему лучше в этот период не посещать школу, даже если, по его словам, самочувствие хорошее.
Фаза страдания и дезорганизации – это период, когда ребенок должен быть под пристальным вниманием взрослых, чувствовать их поддержку, отзывчивость. Нельзя принуждать ребенка к разговорам о его самочувствии или умершем родителе, отвергать его, делегировать ему функции умершего. На этой стадии ребенок может быть включен в группы поддержки.
Фазы реорганизации и восстановления требуют оказания ребенку помощи в прекращении эмоциональных отношений с отошедшим в мир иной родителем и построении дальнейших жизненных планов.
Для многих оказывается сложным вопрос о возможности участия ребенка в процессе похорон. Взрослые считают это очень травмирующим мероприятием, отказываясь подключать к нему ребенка. Это поведение не является правильным: ребенок лишается возможности проститься с ушедшим родителем, включиться в семейный процесс скорби.
Ребенок, увидевший своего родителя в гробу, проведение похорон, получает доказательства того, что его уже нет. Благодаря этому снижается вероятность появления нереальных надежд на возвращение близкого человека. Несмотря на всю тяжесть, этот опыт облегчает период траура и последующую адаптацию ребенка после потери родителя.
Привлечь ребенка для участия в похоронах своего родителя важно еще по одной причине: наблюдение эмоциональных проявлений родственников в это время помогает ему полнее выразить свои собственные чувства. Но перед проведением похорон ребенка надо посвятить во все, что происходит там с близкими людьми, когда они скорбят об ушедшем дорогом человеке, чтобы он не испытал потрясение и не был напуган.
Обнаружили в тексте ошибку? Выделите её и нажмите Ctrl + Enter.
Краткое содержание: Потеря ребенком родителей. Смерть родного человека. Как ребенку пережить смерть близкого человека. Как пережить смерть матери. Как пережить смерть отца. Как пережить смерть родного человека.
В нашей культуре принято недооценивать детское горе: "Маленький, что он понимает... Скоро забудет. Да вон он уже смеется". Если ребенок потерял родителей в первые годы жизни, кажется, что он вообще не осознает факта потери. Когда-то я была поражена мыслью, которую высказала детский психолог Мария Капилина: "Считается, что самое ужасное, что может произойти с человеком - это потеря ребенка. На самом деле потеря родителя для ребенка гораздо страшнее. Ведь даже самый любимый ребенок - это только часть нашей жизни, а родитель для маленького ребенка - весь его мир". Причем для ребенка лет до 7-8 нет принципиальной разницы, умерли его родители или его у них забрали.
Детское горе внешне может выглядеть не так, как горе взрослого человека. Оно маскируется под видом "странностей" поведения, а порой под гиперпослушностью и "правильностью". Вспомним замечательный фильм "Мачеха", где героиня Татьяны Дорониной помогает приемной дочери Свете пережить смерть родной матери. Доронина играет женщину невероятной душевной чуткости, которая если и не понимает, то чувствует, что происходит с ребенком, и действует очень точно и правильно. Но всем остальным, включая родного отца, Света кажется просто "ненормальной", "неблагодарной".
Если бы девочка часами рыдала над портретом матери, показывая, что она горюет, ее бы поняли и пожалели. Но она сдержанна, послушна, просто все время молчит и ничему не радуется. Она избегает сверстников, развлечений, зато охотно помогает ухаживать за малышкой, делает что-то по дому. Ни о чем не просит, ни на что не жалуется, старается остаться одна, часами что-то перебирает в своей сумочке. Только покушение на фотографию матери вызывает у Светы взрыв чувств. Проходит год, прежде чем ребенок начинает проявлять к чему-то интерес, открывается для новых привязанностей. Не знаю, кто консультировал создателей фильма, но картина детского горя в нем показана очень точно.
Посмотрим на происходящее глазами ребенка. Света жила вдвоем с мамой очень замкнуто, других близких людей у нее не было. Мама умирает внезапно, ничего не объяснив, не подготовив дочь к тому, что будет потом. Свете хотелось остаться в своем доме, с хорошо знакомыми соседями, но приезжают чужие люди и увозят в другое место, в незнакомый дом, многолюдный, шумный, с маленькими детьми, полный незнакомых людей. Они чего-то от нее хотят, теребят ее, предлагают померить какие-то вещи, суют в руки игрушки, говорят что-то бодрыми голосами, спрашивают, нравится ли ей... А ребенок пребывает в состоянии шока. Мир рухнул. Света лишилась сразу и мамы, и дома, и привычных вещей, и образа жизни, и окружения. Не в состоянии сопротивляться, не в силах ни о чем просить, она как бы внутренне "замирает". Пытаясь сохранить что-то неизменным - хотя бы внутри себя, она обрубает внешние контакты: отвечает односложно, не смотрит в глаза, никогда не начинает разговор первой, старается забиться в угол, сидеть неподвижно, стать как можно более незаметной.
Когда человек переживает потерю, его мир необратимо меняется, все приходит в состояние хаоса. Нужно время, чтобы восстановить свой мир, что-то заменить, что-то отстроить заново, что-то расставить по местам. Это и есть процесс горевания. Горе - это не просто чувство, горе - это большая работа. Она требует всех душевных сил человека. Не случайно во многих культурах траур обязательно содержит в себе отказ от повседневных обязанностей, от излишнего общения, возможность отрешиться от всего и сосредоточиться на своем переживании. У нас принято горюющего человека отвлекать, теребить, всячески давая ему понять, чтобы он "поскорее заканчивал со всем этим".
Ребенок, переживающий горе, часто становится более замкнутым, молчаливым, в острых случаях даже наступает мутизм - полная потеря речи на нервной почве (этот сюжет довольно часто встречается в кино и в литературе, можно вспомнить фильм "Патриот" или книгу "Два капитана"). Сам ребенок может не осознавать связи своего состояния с потерей. Он часто жалуется, что ему "скучно", но на предложение чем-нибудь заняться отвечает "неохота". Самым предпочитаемым обществом становятся для него маленькие дети (еще не умеющие говорить), очень старые люди, домашние животные. Их преимущества в том, что они "не пристают", но при этом избавляют от одиночества, с ними можно просто посидеть рядом, прикоснуться, поухаживать без риска вторжения в свой внутренний мир. В фильме Света готова часами качать в коляске младшую девочку, что вызывает кривотолки соседей.
Часто дети в состоянии горя часами выполняют однообразные действия - расставляют рядами игрушки, раскладывают по коробкам карандаши или пуговицы. Они охотно соглашаются на самую рутинную работу, например, чистят картошку (это как раз делает Света в фильме). Еще одно излюбленное их занятие - натягивать повсюду веревки и нитки, обматывая ножки мебели, связывая между собой разные предметы. Таким образом они пытаются как бы "связать" оборванные нити своей жизни, помочь внутреннему процессу наведения порядка и преодоления хаоса.
Выходя постепенно из стадии шока, ребенок может столкнуться с новыми аспектами горя. Один из них - гнев. Взрослые тоже испытывают гнев после потери, злясь на врачей, которые не сделали всего необходимого, на самих себя, что не предусмотрели, не спасли, на судьбу, на самого ушедшего - почему не был осторожен, почему не лечился, почему не подумал о нас. Ребенку признаться себе, что он злится на покинувшего его родителя, очень страшно. Это особенность детской психики - ребенок еще не осознает в полной мере границ между личностями и сознаниями разных людей. Малыш может зажмурить глаза с угрозой: "Я сейчас сделаю вам всем темно!".
Ребенок постарше уверен, что, если он будет злиться на маму, она это сразу узнает, и тогда "уж точно не придет".
Поэтому самому ребенку его злость кажется немотивированной, безадресной. Он может ни с того ни с сего, на фоне ровного настроения, вдруг пнуть ногой игрушку, стул, или ударить кулаком по чему придется. "Из-за чего ты злишься?" - "Я не злюсь, просто достало все" (или "Сам не знаю, накатило"). Кроме вспышек ярости, могут возникать дисфории - продолжительные периоды дискомфорта, раздражения непонятно на что и на все сразу. Ребенку может разонравиться привычная еда, начинает раздражать ("колоться", "душить", "натирать") одежда, мешают громкие звуки, сильные запахи.
Еще одна мучительная составляющая процесса переживания горя - ощущение вины. В этом отношении дети гораздо уязвимее взрослых именно из-за особенностей мышления, о которых только что шла речь. Для ребенка все, что происходит вокруг него, происходит из-за него. "Если мамы больше нет со мной - это из-за того, что я плохой. У хороших детей мамы не умирают". "Меня забрали у родителей, потому что я плохо себя вел. Если бы я слушался, папе не надо было бы меня бить, и к нам не пришла бы милиция". "Если бы я не попросил у соседей поесть, никто не узнал бы, что мама пьет, и меня не забрали бы". Вывод из всех этих ситуаций ребенок делает один: "Теперь маме (папе) плохо, они там одни, без еды (в милиции, в больнице), их обижают, а я тут в хороших условиях, конфеты ем. Я настоящий предатель". Это особенно сильно переживают дети, которые с малых лет выполняли опекающие, родительские функции, и считают себя в ответе за взрослых.
Ребенок, ставший жертвой насилия со стороны собственных родителей, оказывается в самом сложном положении. Он злится на них - не может не злиться, ведь из-за них он испытал боль и страх. Но сразу вслед за волной злости приходит мучительная волна вины и ужаса, что теперь они потеряны навсегда - из-за него. В результате ребенок приходит в состояние крайнего стресса, у него появляются признаки аутоагрессии - гнева, направленного на самого себя.
Он может до крови щипать и царапать себя, под корень сгрызать ногти, вырывать у себя волосы, или "нечаянно" каждый день получать ушибы, ожоги, порезы; подростки могут всерьез думать о самоубийстве. Такие дети нуждаются в длительной реабилитации и в профессиональной психологической помощи, но даже после нее последствия травмы долго дают о себе знать.
Приступы гнева могут чередоваться с периодами "правильности", почти пугающей послушности. Ребенок вдруг начинает аккуратно складывать свои вещи, сам садится делать уроки, вызывается помочь по дому и т.д. Он словно надеется магическим образом "все исправить", стать "хорошим ребенком, у которого все хорошо". Кстати, из-за этого сотрудники детского дома не предупреждают приемных родителей о том, что ребенок "трудный". Просто в детском доме он вел себя тише воды, ниже травы, надеясь таким образом "все вернуть, как было". И только устройство в новую семью окончательно рушит эту его надежду, тут и проявляются все "трудности" в поведении, многократно усиленные стрессом.
Другой вариант "магического поведения" - ребенок намеренно делает свое положение как можно более ужасным. Он или чудовищно ведет себя, навлекая на свою голову все возможные кары, или тяжело заболевает (разом всеми хроническими заболеваниями, которые у него когда-либо были, присоединив к ним пару новых). Почему? Да потому что ребенком родители занимались в двух случаях: когда он очень плохо себя вел и его надо было наказать, или сильно болел. Воспроизводя эти ситуации, ребенок надеется, что мама (папа) "поймет, что все совсем плохо, и наконец придет". Потому что, с точки зрения ребенка, родитель всемогущ, и если он не появляется, то не потому, что не может, а потому, что не считает нужным.
Работа горя обычно завершается стадией нервного истощения. На предшествующие переживания потрачено так много сил, что все чувства притупляются, ребенок прекращает попытки тем или иным способом вернуть утраченное. Он становится апатичен, вял, у него ни на что нет сил, явно снижаются способности к учебе, у него просто нет энергии, чтобы сосредоточиться, почувствовать интерес, постараться. Может наступить регрессия, то есть возврат в более младший возраст. Как будто ребенок разучился делать то, что давно умел - аккуратно одеваться, самостоятельно есть, решать задачи. Его игры становятся очень примитивными, он легко сдается при малейшем затруднении, часто не может довести до конца начатое дело. Он предпочитает мрачные тона в рисунках, в одежде, его лицо словно теряет мимику.
При этом дети обладают невероятным запасом жизненных сил и способностью к адаптации, поэтому их горе не длится непрерывно, как у взрослых. Периоды горевания обычно сменяются просветами, когда ребенок, как ни в чем ни бывало, веселится, играет, смотрит любимые мультики. Дети словно делают перерывы в работе горя, справляясь с ним "по кусочкам". Именно это дает повод взрослым сделать вывод о том, что "он уже все забыл". Но переживание горя после небольшой передышки вновь возвращается, порой в новом обличье, в новой "маске": послушания или протеста, болезни или скуки.
Вспомним еще раз фильм "Мачеха". Героиня Дорониной чутьем выбирала правильную тактику помощи ребенку. Она старалась не приставать, но быть рядом. Она привлекла Свету к возне с малышкой и к простым домашним делам. Она открыто признала ее право горевать по матери, защитила от посягательства на ее память, помогла восстановить и увеличить портрет мамы. Она создавала для ребенка покой и уют, ни на чем не настаивая, просто предлагая небольшие радости: куклу, карандаши. Она исподволь давала понять, что жизнь не кончена, что у девочки есть отец, есть новая семья, будут друзья, будущее. Конечно, "мачехе" было нелегко. Если бы у нее была возможность проконсультироваться с психологом, они ей посоветовали бы взять из Светиного дома побольше вещей, связанных с матерью, попросить прежних соседей иногда писать письма девочке, уделять больше внимания своему сыну, не ждать от девочки обращения "мама", а главное - не сомневаться в Светиной "нормальности", не переживать так сильно, а просто помогать ей и терпеливо ждать, когда девочка справится с горем. Но все и так хорошо закончилось.
Ребенку, потерявшему семью, от окружающих нужны прежде всего забота, терпение и ровная поддержка.
В среднем переживание горя длится от полугода до двух лет. Именно столько времени обычно уходит на улаживание формальностей с определением статуса ребенка, лишением родительских прав, на подбор новой семьи. То есть очень часто ребенок попадает в приемную семью и в новую школу как раз на одной из стадий переживания горя. Новая семья призвана помочь ему справиться с утратой, патронатных воспитателей этому даже обучают на специальных тренингах. Не случайно наши английские коллеги даже называют патронатных (у них - фостеровских) воспитателей "специалистами по потере". Но усилия семьи могут быть сведены на нет неумными, а порой и враждебными действиями окружающих (как это едва не произошло и в фильме). Важно, чтобы все причастные к судьбе ребенка люди понимали: многие особенности его поведения и, прежде всего снижение желания и способности учиться, объясняются именно переживанием потери. Так что прежде чем делать выводы о его "необучаемости", "неуправляемости", "ненормальности", следует учитывать обстоятельства его жизни.
Другие публикации по теме данной статьи:
Чтобы помочь ребенку пережить смерть отца, матери или другого близкого человека, нужно в первую очередь быть рядом с ним, проводить больше времени вместе.
Не стоит думать, что ребенок 3 или 5 лет не понимает, что произошла трагедия. Он обязательно заметит отсутствие значимого человека, но переживаний ребенка может быть не видно, особенно, если вы даете ему понять, что вам бы не хотелось, чтобы он переживал.
Однако то, что вы не видите переживаний ребенка, не значит, что он их не испытывает. Не думайте, что если ребенок постарше не задает вопросов, значит, ему все ясно и у него нет потребности говорить об этом. У него точно есть потребность разделить с вами или вообще хоть с кем-нибудь свое горе, мысли и страхи, связанные с ним.
Как помочь ребенку пережить смерть
1. Сразу же скажите ребенку правду о том, что его отец, мать, брат или сестра умерли.
Многие люди думают, что этими словами нанесут ребенку травму, но на самом деле травмирующими являются не слова, а само событие, которое нельзя отменить.
Правда, сказанная в той форме, которую ребенок в своем возрасте может воспринять, — гораздо менее тяжела для ребенка, чем догадки о том, что случилось что-то страшное, а что — нельзя спрашивать.
Чаще всего взрослые не говорят ребенку о смерти, потому что боятся сталкиваться с эмоциями ребенка, как со слезами, так и с непониманием и вопросами. Однако самому ребенку будет легче, если он сможет поговорить с вами о том, что случилось, или поплакать вместе с вами.
Важно сказать ребенку, что папа (или другой близкий человек) не вернется, поскольку осознание факта смерти — первый шаг в переживании горя. Ожидание, что умерший вернется из командировки, при том, что все окружающие о чем-то сильно горюют, поселяет в ребенке тревогу и осложняет для него тестирование реальности.
2. Объясните ребенку, почему человек умер, на языке его возраста.
Ребенку до 6-7 лет лучше всего говорить о смерти конкретные вещи, например, что после смерти человек больше не может ходить и говорить. Полезно также рассказать, что будет с человеком дальше, например, что его помоют, оденут в любимую одежду и похоронят.
Можно на игрушках показать, как проходят похороны и что на них будет делать ребенок. Посещение похорон близкого человека ребенком старше трех лет, с предварительными объяснениями, что это за процедура, снижает его тревожность, вписывает смерть в повседневную жизнь.
Если ребенок совсем маленький, он может снова и снова повторять вопросы, на которые вы уже ответили. Вы можете сказать, что папа умер и никогда не вернется, а на следующий день он снова спросит, когда папа придет домой.
Не сердитесь и не думайте, что он все равно не поймет. Вспомните, как вы снова и снова читали ему одну и ту же сказку, как много раз повторяли какой-то запрет. Маленькому ребенку нужно много повторений, чтобы закрепить в сознании важные вещи.
Если у маленького ребенка возникают неверные мысли о смерти, например, что к ней привело его плохое поведение, то переубедить его не получится. Лучше просто предложить ему другую причинно-следственную связь и повторять ее в ответ на вопросы, пока он ее не запомнит.
Ребенка постарше уже можно переубедить в его самообвиняющих мыслях. Главное — чтобы ребенок знал, что всегда может поговорить с вами об этом, что вы не рассердитесь и не будете избегать разговоров с ним. Иначе ему придется самому иметь дело с этими сложными переживаниями, а это очень трудно и чревато дальнейшими психологическими проблемами.
3. Поддерживайте чувства ребенка.
Для начала, важно самому понимать, что после смерти или в преддверии смерти близкого человека нормально испытывать не только боль, но и злость, и страх.
При длительной болезни отца или матери, например, терминальной стадии рака, ребенок может проявлять к нему злость или отказываться его видеть. Не пугайтесь такого поведения, оно лишь говорит о том, насколько невыносимы для ребенка или подростка переживания, связанные с болезнью и возможной смертью родителя.
Злость после смерти любимого человека вызвана фрустрацией, ведь так хочется, чтобы любимый человек остался рядом, а его нет. Скажите ребенку, что нормально в такой ситуации испытывать разные чувства, чтобы он не испытывал еще и вину за свое поведение.
4. Говорите с ребенком об умершем родителе или близком родственнике.
Некоторые люди думают, что если заговорить с ребенком об умершем человеке, это причинит ребенку боль. На самом деле в течение года или двух после смерти значимого взрослого ребенок в любом случае испытывает горе, вопрос лишь в том, может ли он разделить эти чувства с вами.
Если вы будете говорить об умершем, о разных чувствах по отношению к нему, о хороших вещах, которые они делали вместе, этим вы поможете ребенку пережить смерть близкого человека. Сам ребенок не всегда осознает, что ему будет легче, если он поговорит об этом.
5. Оставайтесь рядом с ребенком.
Если вы потеряли мужа или жену, то вам может быть очень трудно с детьми, которые часто ведут себя так, как будто ничего не произошло. Пользуйтесь помощью своих близких, но не отправляйте ребенка жить к родственникам.
Часто взрослые думают, что ребенку так будет легче, но на самом деле кроме переживания потери родителя и страха от того, что в семье происходят какие-то важные изменения, ребенок теряет еще и вас. Вдали от вас он чувствует себя одиноким и испытывает много разных чувств, в том числе страх и неопределенность.
Если вы постоянно плачете, все равно находите немного времени, чтобы побыть с ребенком, делать с ним вместе какие-то вещи. Говорите ему о том, что вы очень грустите, но все равно можете о нем позаботиться.
Ваше присутствие и возможность с вами поговорить о своих чувствах — это именно то, что поможет ребенку пережить смерть.
Потеря родного ребенка не сравнится ни с чем. Это самое ужасное, что может пережить родитель.
Смерть ребенка может в корне изменить жизнь , подкосить и лишить всего светлого и хорошего, что было у людей.
С такой потерей ужасно сложно справиться. Это больно как физически, так и морально. Человек опустошен и разбит. Но есть ли жизнь после такого ужасного горя? Как заставит себя жить дальше?
Что чувствуют родители, потерявшие детей?
Родители, потерявшие детей, переживают самое ужасное горе, которое только может быть.
Все эмоции и чувства усиливаются и часто невыносимо больно с этим справляться .
Горе, безысходность, скорбь, чувство вины и еще многое другое чувствуют родители, потерявшие своих детей. Это невозможно передать словами. Такая потеря очень болезненная. Кажется, что ее просто невозможно пережить.
Чувство внутренней пустоты и горечь утраты могут еще долгое время не покидать родителей. Им очень сложно переживать все это. Но нужно бороться и продолжать жить дальше.
Какие этапы проходит человек, переживающий гибель ребенка?
Каждый человек, столкнувшись с таким большим горем, будет переживать его по-своему. Как правило, выделяют от 4 до 7 стадий, через которые проходит человек, переживающий потерю:
Можно ли пережить горе?
Потеря ребенка – это самое большое горе, которое может только быть. По законам природы, дети – это продолжение, будущее . Родители не должны хоронить своих детей.
Но, к сожалению, не всегда так случается. Обычно дети умирают от болезней или несчастного случая. Глядя на все это, родителям еще сложнее справиться с таким горем.
Но потерю ребенка, как и любую другую, можно пережить, хоть и сделать это намного сложнее.
Нужно дать выход эмоциям , не сдерживать все в себе. В этот период важно не оставаться одиноким со своими переживаниями.
Не стоит отталкивать помощь близким, в одиночку сложно справиться с таким несчастьем.
Говорят, лучший способ борьбы с горем – это отвлечься на что-нибудь нейтральное .
Конечно же, не сразу получится это сделать. Но со временем, нужно вставать и делать.
А что делать, неважно. Дела отвлекут от негативных мыслей . Не нужно убиваться и горевать, наплевать на себя и свою жизнь.
Потеря ребенка, это, безусловно, очень тяжело, но не стоит ставить крест на своей жизни. Особенно, если есть еще дети или близкие, которые нуждаются в том, чтобы вы были в здравом уме.
Как пережить потерю ребенка во время беременности? Некоторым кажется, что если ребенок не был рожден, то пережить потерю легче. Но это не так. Мама носит под сердцем своего малыша, она чувствует его и уже безмерно любит.
Поэтому ей также сложно переживать потерю, как и другим. Первое, что нужно сделать – признать и осознать случившееся. Затем заставить себя вставать и что-то делать.
Как помочь близкому, у которого умер малыш?
Человеку, который потерял ребенка, крайне нужна поддержка близких людей . Даже если они всем своим поведением демонстрируют, что это не так.
Как справиться с послеродовой депрессией самостоятельно? узнайте прямо сейчас.
Помощь групп и сообществ
Поможет ли пережить горе общение в группах мам и пап, потерявших детей? Где найти такую группу?
Общее горе объединяет людей. Люди, которые пережили смерть ребенка, понимают друг друга лучше всех . Эта потеря не сравнится ни с одной потерей. Это горе самое сложное.
Тяжело поддерживать человека, если сам не пережил подобное. Поэтому, те, кто пережил смерть ребенка, могут помочь справиться, .
В таких группах люди делятся своим горем , воспоминаниями, рассказывают друг другу о своих детях, об их жизни.
Они вместе горюют, плачут и смеются, вспоминая счастливые моменты. Такая поддержка очень важна.
Особенно тем, кто только-только потерял ребенка и не знает, как жить дальше, как справиться с этой потерей. Таким людям нужно видеть тех, кто смог это пережить. Им нужно пообщаться . Только родители, потерявшие ребенка, смогут дать правильный совет.
Такие группы можно попробовать поискать у себя в городе. Они должны быть организованы в каждом городе. Возможно, в поиске может помочь психолог или психотерапевт. Еще такие группы иногда организовывают при церкви.
Если в городе нет ничего подобного, можно поискать в интернете . Там найдутся разнообразные группы в социальных сетях и форумы.
На них люди переписываются друг с другом, могут поговорить по скайпу или телефону . Этот вариант хорош тем, что поддержку можно получить практически в любое время суток.
Как перестать думать о плохом?
Как ответить на вопрос: «зачем рожать детей, если они умрут?» Известный факт – мы все однажды умрем . Так устроен мир, мы рождаемся, живем и затем умираем.
Кто-то приходит к финишу раньше, а кто-то позже.
Если родители однажды пережили потерю ребенка, то они именно так и будут думать. Им сложно заставить себя решиться на это, ведь они все время будут бояться, что этот ребенок их тоже может покинуть.
Но не стоит все время думать и ожидать только худшего исхода. Дети – это прекрасно . Однажды случившееся несчастье может уже не повториться. Жить в постоянном страхе невозможно трудно.
Не нужно зацикливаться только на плохом. Стоит подумать, сколько светлых и счастливых моментов есть в воспитании детей.
Не нужно постоянно думать о том, что ребенок рано или поздно умрет. Нужно просто жить и наслаждаться каждым моментом , отведенным вам и вашей семье.
Смерть ребенка – это страшная потеря. Такое невозможно представить, этого не пожелаешь даже самому злейшему врагу. Когда такое случается, очень сложно заставить себя жить прежней жизнью . Но это нужно сделать. Пускай это и невероятно трудно.
Как пережить смерть любимого человека? вы найдете на нашем сайте.
У меня умер ребенок. Как пережить смерть своего ребёнка? Узнайте из видео:
